— Погодите-ка, я вас помню! — неожиданно воскликнула я.

Блеск ее глаз и ослепительная улыбка вдруг перенесли меня обратно в восемьдесят пятый год, в то лето, когда мы с Даниэль гостили у Би только вдвоем. Нам сказали, что родители путешествуют, но позже я узнала, что тем летом они разъехались. Отец ушел от мамы в июле, а к сентябрю они все уладили. Мама похудела на пятнадцать фунтов, а папа отрастил бороду. Казалось, им было неловко общаться друг с другом. Даниэль рассказала, что у папы есть другая женщина, но я не поверила, а если бы и поверила, то не стала бы его осуждать, ведь он столько лет терпел мамины упреки и скандалы. У папы терпение Махатмы Ганди.

Впрочем, в то время мои мысли занимал не разъезд родителей, а сад Эвелин. Би водила нас туда, когда мы были маленькими, и внезапно все вернулось: волшебный мир гортензий, роз и георгинов, лимонное песочное печенье на террасе Эвелин. Вдруг показалось, что только вчера мы с сестрой сидели на скамеечке под шпалерами, а Би сновала у мольберта, запечатлевая на холсте цветы, которые распустились на роскошных клумбах.

— Сад! Я помню ваш сад, — сказала я.

— Да, — улыбнулась Эвелин.

Я кивнула, слегка удивившись, что спрятанное где-то в мозгу воспоминание всплыло из глубин подсознания именно сейчас. Похоже, это влияние острова. Стоя в овощном магазине, я вспоминала лилейник, изумительное печенье… и вдруг туман рассеялся. Я сидела на облупившейся серой скамье из тика, и на мне были белые поношенные кеды, только не настоящие фирменные кеды, а дешевая подделка с фальшивым синим ярлычком на пятке. Фирменные кеды стоили на одиннадцать долларов дороже, и как же я их хотела! Я клялась маме, что целый месяц буду мыть туалет каждую субботу. Буду пылесосить. Вытирать пыль и даже гладить папины рубашки. Мама лишь покачала головой и вернулась с парой тапок из дисконтного магазина «Пейлесс». У всех знакомых девочек были настоящие кеды с фирменной синей наклейкой. В общем, я сидела на террасе Эвелин и возилась с оторвавшимся ярлычком. Би показывала скучающей Даниэль сад, когда Эвелин присела рядом со мной.

— Что с тобой, детка?

Я пожала плечами.

— Ничего.

— Расскажи мне, — велела она, ласково сжав мою руку.

— Простите, — вздохнула я, — у вас случайно нет универсального клея?

— Зачем тебе клей?

Я показала на туфлю.

— Мама не купит мне кеды, а ярлычок на пятке отваливается, и …

Я разрыдалась.

— Ну-ну, детка, успокойся, — сказала Эвелин, достав из кармана платок и вручив мне. — Когда я была в твоем возрасте, одна девочка пришла в школу в изумительных красных туфельках. Они сверкали как рубины. У ее отца водились деньги, и она всем рассказывала, что он привез эти туфли из Парижа. Больше всего на свете я мечтала о таких туфлях.

— Вы их получили?

Она покачала головой.

— Нет, и знаешь что? Я бы и сейчас от них не отказалась. Вот ты попросила клей, но разве тебе не хочется эти, как там они называются?

— Кеды, — выдавила я.

— Ну да, кеды.

Я кивнула.

— Вот и замечательно. Что ты делаешь завтра?

Не веря своим ушам, я уставилась на Эвелин.

— Ничего.

— Значит, договорились. Поедем на пароме в Сиэтл и купим тебе кеды.

— Правда? — пролепетала я.

— Конечно.

Не зная, что сказать, я лишь улыбнулась и оторвала синий ярлычок полностью. Какая разница, ведь завтра у меня будут настоящие кеды!

— Эвелин, я сегодня готовлю праздничный ужин, — сказала Би, заглядывая в тележку с покупками. — Присоединишься?

— О нет, не могу.