– А один охранник подсказал, – беспечно отозвалась Хелен. – Нам вон туда.
– Подожди, подожди. Что ты с ним сделала? Я хочу знать, что мне припишут на суде.
– Да так, немножко вывернула ему руку, и все, – отмахнулась Хелен.
Доктор Хорстен с содроганием представил себе, как маленькая девочка заламывает руку коренастому солдату тюремной стражи, а тот жалобно лепечет, умоляя о пощаде.
– Значит, он разглядел тебя?
– Ну и что? – пожала плечами Хелен. – Не будет же он докладывать своему начальству, что его одолела какая‑то девчонка!
Друг за дружкой они двинулись по тюремным коридорам. Через выходившие на внутренний двор окна видно было, как расхаживают внизу патрули с фонариками и факелами. Без электричества здание тюрьмы превратилось в подобие древней крепости.
– Сюда, – прошептала Хелен.
В номер они вернулись тем же способом, каким попали в Алькасар. Правда, теперь их было уже не трое, а пятеро.
Взобравшись по стене, Хорстен втянул следом наверх одного, другого и третьего. Хелен, разумеется, уже дожидалась их в комнате.
Марта поставила перед каждым бокал с вином.
– Все спокойно? – спросил у нее Пьер.
– Да. Тишина.
Лорана повернулся к фалангийцам.
– За той дверью вы найдете свои новые костюмы. Что касается старых, то мы с доктором найдем способ от них избавиться.
Он проводил недоумевающих подпольщиков в спальню.
Тем временем Дорн Хорстен распахнул входную дверь.
– Эй, там! Черт побери, сколько это будет продолжаться?! Нам нужны свечи, еда и чего‑нибудь выпить. Эй!
Не прошло и минуты, как на пороге возник официант с подсвечником в руках. Доктор долго распекал его за то, что им пришлось чуть ли не два часа просидеть в темноте, и никто не позаботился проведать, как они себя чувствуют.
Официант бледнел и краснел – видно было, что ему сегодня здорово досталось.
Доктор удовлетворенно рыкнул напоследок и повернулся к женщинам.
– Никому и в голову не придет, что нас не было в отеле весь вечер, – заявил он.
– Будем надеяться, – ответила Хелен.
Лоран вернулся в сопровождении двух бывших заключенных; минут пятнадцать ушло на объяснение местным революционерам задачи оперативной группы Отдела G и трюка с переодеванием в официантов.
Старший из двух фалангийцев, Бартоломе Гуэрро, был высокий и очень худой мужчина, смуглолицый, несомненный лидер. Речь его была торопливой и скомканной. Ойос, к изумлению агентов Земли, оказался совсем мальчишкой, не старше двадцати двух лет. Среднего роста, стройный; все движения его были исполнены грациозности, которую так редко можно встретить у представителей сильного пола.
Через какое‑то мгновенье все стало ясно. Восемнадцатилетний Хозе Ойос – по профессии матадор – являлся последней, отчаянной надеждой партии Лорки, нелегальной подпольной организации, целью которой было свержение диктаторского режима каудильо. Прибытие на Фалангу того самого агента Отдела G только усилило упования лоркистов. Ойос происходил из семейства потомственных фалангийских революционеров. Изящный, быстрый в движениях, он был весьма и весьма привлекателен. Хелен не могла отвести от него глаз.
Лоркисты хотели, чтобы он принял участие в следующих Национальных играх, когда умрет нынешний каудильо и надо будет выбирать нового. Предполагалось, что он займет пост каудильо и приступит к обновлению общества. Они собрали деньги и заплатили за обучение Хозе в лучшей на планете школе матадорско‑го искусства. Novillero[18], да еще из бедной семьи – не так‑то просто достичь сияющих вершин.
Ожидание растянулось на годы, а Хозе тем временем поднимался все выше в «табели о рангах» и стал, наконец, по мнению большинства aficionados, Numero tres, то есть третьим матадором планеты. |