|
Потом, положив аппарат на стол, Ларионов продолжил, взглянув на часы: - К полудню прибудет архитектор, и начнем. Ошарашенная подобной оперативностью, я молчала, но Макар Сергеевич, приготовившийся к длительному скандалу, был крайне недоволен и решил хоть немного посвариться: - Оно хорошо, конечно, что вы так реагируете, только где Лампа станет жить? Между прочим, у нее дети! Глеб Лукич спокойно поинтересовался: - Что, и впрямь негде? Я растерянно кивнула. Дело в том, что в нашей квартире в Москве начался ремонт. Мы специально ждали лета, чтобы начать обустройство. Вообще, в нашей семье много народа. Во-первых, моя лучшая подруга Катя, ее сыновья Кирюша и Сережа, жена последнего Юля, Лизавета и я, Евлампия Романова. Каким образом мы все оказались вместе, рассказывать тут не стану, но поверьте, дружба соединила нас крепче, чем иных людей родство <История знакомства Кати и Лампы описана в романе "Маникюр для покойника", о появлении Лизы рассказывается в детективе "Гадюка в сиропе". Книги выпущены издательством "ЭКСМО-Пресс" в серии "Иронический детектив".>. Квартира наша, объединенная из двух, тихо ветшала, но мы старательно не замечали пятен на обоях и постоянно отлетающего кафеля. Но когда Кирюше на кровать рухнул увесистый кусок штукатурки, а на следующий день сломалась оконная рама в кухне, стало понятно, что откладывать ремонт более нельзя. Мы с Катюшей рассчитали все замечательно. Сережка и Юля в июне уедут к приятелям в Крым, в июле им предстоят командировки, скорей всего, что и август пройдет в разъездах. Катюша, она у нас кандидат медицинских наук, хирург, отправилась на три летних месяца в клинику города Юм, штат Пенсильвания, это в Америке. Катерину часто зовут "на гастроли", а она не отказывается, желая побольше заработать. Я с Кирюшей, Лизаветой и животными выехала на дачу. На семейном совете мы решили, как "белые люди", нанять прораба, который стал руководить процессом ремонта, избавив хозяев от мучительных переговоров с рабочими. Все шло точно по плану... И вот теперь нам с животными просто некуда деваться, в квартире крушат стены и выламывают дверные проемы, а дача лежит в руинах. - Совсем негде? - настаивал Глеб Лукич. Я рассказала ему о ремонте. Пару секунд Ларионов молча смотрел на меня, потом решительно хлопнул ладонью по столешнице. - Собирайся. - Куда? - Поедешь ко мне в дом. - Нет, это невозможно, - затрясла я головой. - Почему? - Мы совсем незнакомы... - Ерунда. - Но животные... - Плевать, у самих собака... - Нас очень много! - В доме больше двадцати комнат, добрая половина которых пустует. - Но... - Послушай, - тихо сказал Глеб Лукич, - как тебя зовут? - Лампа. - Имей в виду, когда я говорю, остальные слушают и соглашаются, ясно? Быстро собирай детей, собак, кошек, кто там у тебя еще, рыбки? - Нет, жаба Гертруда, - растерянно уточнила я. - Жабу тоже не бросим, - рассмеялся Ларионов. - Двигайся, машина ждет. - Спасибо, мы дойдем. Глеб Лукич вздохнул: - Давай шевелись, пакуй шмотки - и в "мере". - Наши вещи пропали, собирать нечего. - Все? - Да. То, что сейчас на нас, принадлежит Редькиным. - Ладно, завтра съездишь в магазин и купишь все новое, за мой счет, естественно. - Мы не нищие, спасибо... Сказав последнюю фразу, я примолкла: деньги-то тоже остались в доме. - Лампа, - строго заявил Глеб Лукич, - немедленно в машину! Эй, как вас там, Лампины дети, шагом марш сюда. |
