– Не уверен, что она совсем не вывихнута. – Приподнявшись на локте, Кларенс осторожно ощупал челюсть, – Мог бы предупредить, чтобы я защищался, Маркус.

– Черт побери. – Вдруг понурившись, граф протянул руку бывшему другу, помогая ему встать. – Прости, если можешь, Кларенс.

– Ты дурак. – Приняв протянутую руку, Уикхем поднялся на ноги, все еще ощупывая челюсть. – Ведь все еще любишь ее, да? И тем не менее собираешься отпустить домой – со мной.

– Не в моих привычках напрашиваться туда, где меня не хотят. Этого я никогда не делал, Кларенс, и в этом не изменился. Я не стану посягать на ее свободу, несмотря на тот удар, которым только что наградил тебя. Просто хочу быть уверенным, что ты будешь заботиться о ней. Но, значит, я ничего не могу для этого сделать?

– Оливия мне очень дорога, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы, как ты выразился, Маркус, заботиться о ней. Больше мне нечего сказать. Не знаю, что она тебе рассказывала, но ты болван, если вообразил себе все это. Если бы у меня было подобное счастье и такие отношения, какие прежде были у вас, я отдал бы все на свете, чтобы сохранить их. Если бы понадобилось, пренебрег бы общественным мнением и законом тоже, – тихо добавил он.

– Пожалуй, пора вернуться в дом. Мои гости скоро вновь обретут силы и будут готовы возобновить праздник. По-твоему, моя дочь сделала хороший выбор? Оливия и я довольны, несмотря на первоначальное предубеждение. После возвращения из университета молодой Саттон стал довольно распущенным, но он явно заботится о Софии. – Граф сменил тему и вместе с Кларенсом зашагал к дому.

* * *

Клод и Ричард с женами и детьми уезжали тем же утром, площадка перед домом была запружена экипажами и наводнена людьми. Было все: шум, смех, детский плач и слезы.

– Оливия, дорогая, – герцогиня заключила подругу в объятия, когда смогла на мгновение оторваться от детей и внуков, – так приятно было снова увидеться с тобой, и просто замечательно, что мы теперь связаны семейными узами. Нельзя снова так надолго расставаться. Возможно, через девять месяцев нам подарят внука.

Оливия сердечно обняла Роуз в ответ, потом обнимала и целовала отца и мать, и они все немного всплакнули. Герцог от души пожимал руку Эмме и заверял ее, что был счастлив представившейся ему возможностью побеседовать с такой умной леди. Кларенс и Маркус провожали братьев Фрэнсиса и их семьи.

– Был очень рад снова увидеть тебя, Оливия, и убедиться, что ты прекрасна, как всегда, – галантно сказал герцог, обнимая новую родственницу. – Надеюсь, до следующей встречи пройдет не так много времени, дорогая.

Лошади фыркали и били копытами; кучера притоптывали и явно торопились поскорее отправиться в путь; дорожные сундуки уже были погружены в экипажи, и слуги заняли свои места; дети сидели в карете с женой Ричарда, а Клод помогал своей жене сесть в экипаж; Маркус пожимал руку Ричарду; Эмма уже заняла свое место в карете, а Кларенс ожидал у дверцы. Неожиданно Оливия почувствовала, что у нее внутри нарастает паника, и, торопливо повернувшись, подала Кларенсу руку.

– Оливия, – раздался у нее за спиной его голос, она обернулась, и твердая и теплая рука Маркуса сжала ее руку. – Приятного путешествия.

Такой непривычный официальный жест, такие формальные слова! Всю прошедшую ночь Оливия ожидала Маркуса, хотя прекрасно понимала, что он не придет, в этом нет ни малейшего смысла, особенно после всего сказанного в потайном саду. И все же Оливия ждала мужа. Она хотела его до безумия и даже несколько раз вставала с кровати, намереваясь пойти к нему, но доходила не дальше двери в свою туалетную комнату и напоминала себе, что после отъезда всех гостей, включая и ее, он собирался вернуться в Лондон – к леди Монингтон.

– Да, спасибо, – ответила Оливия.