Вавилов решил идти путем не слишком оригинальным, зато проверенным веками интриг и дипломатических хитростей. Он решил приблизить противника к себе. Не вставая на его сторону, не предавая и не продавая своих интересов, слиться с врагом так, чтобы он не мог нанести удар, не задев себя.

Вавилов перевел свои отношения с чиновниками разного рода, сидящими в самых разных ведомствах, в плоскость какого-то подобия дружбы, что потребовало дополнительных затрат, но Вольдемар знал: в случае удачи эти затраты окупятся стократно. Кроме того, он стал заводить связи среди модных журналистов, его можно было увидеть теперь в редакции "Огонька", на пресс-конференциях видных политиков, на презентациях новых изданий.

После неудавшегося путча, когда Вавилов проявил себя настоящим стражем демократии, занявшись снабжением защитников Белого дома горячей пищей, одеялами, сигаретами и прочим, он стремительно пошел в гору.

Способствовало этому количество друзей, появившихся у Вольдемара в дни путча, да и сам он не был таким уж прожженным циником, искренне переживал за судьбу страны, а искренность понимающим людям видна сразу, и в определенные, критические моменты, она вызывает столь же искреннюю симпатию.

Не закрывая дела, Вавилов направил свои денежные потоки в русло фирмы, занимавшейся экспортом аудио-видеоаппаратуры из-за рубежа, и перепрофилировал свой бизнес, не только сохранив все прежние связи, но и обретя новые.

Шурик был одним из его клиентов. Отношения Вавилова и Рябого из партнерских быстро переросли в приятельские, однако оба бизнесмена всегда держали дистанцию, хорошо помня старое правило: дружба дружбой, а табачок – врозь.

– Дело у вас тухлое, господа, – сказал Шурик, поставив рюмку на стол.

– Без тебя знаю, – ответил Вавилов. – Что ты конструктивно можешь предложить?

– Могу спустить его на тормозах.

– И сколько это будет стоить? – спросил Толстиков. – Ты же, надо понимать, не альтруист, Александр Михайлович?

– Нет. Не альтруист.

– Постой. – Вавилов посерьезнел. – Что это за разговор – спустить на тормозах? Это несерьезно, Шурик. Говори, что ты конкретно можешь сделать. История – говно, я согласен. И закрывать ее надо. Как считаешь, Артур?

– Да нет слов, Володя, – сказал Ваганян. – Дело круто завернулось. Этот Буров…

– Крутой мужик?

– Скользкий, гад.

– Насколько я понял, речь идет о притоносодержательстве? – спросил Шурик.

– Ну да.

Ваганян плеснул себе виски и, в отличие от шефа, не разбавляя его водой, быстро выпил.

– Именно так вопрос и стоит. И кобениться тут сложно. Можно вышустрить только на личных контактах с Буровым.

– Так надо ему денег дать, – сказал Вавилов. – Делов-то.

– Нет, Володя. Так просто с ним не получится. Ты давно, видно, с ментами не общался.

– В таком аспекте давно, – согласился Вавилов. – А что у них, ментов, менталитет, прости за каламбур, изменился?

– Изменился. В последнее время изменился очень сильно, – сказал Ваганян. – Теперь с ними так просто не договоришься.

Вавилов поморщился. Артур явно намекал на его турецкую торговую эпопею, когда Вавилов действительно просто покупал всех милиционеров в округе, раздавая им по двадцать-тридцать-пятьдесят долларов еженедельно, и они обеспечивали идеальную "крышу". Конечно, "крыша" эта защищала от банд беспредельщиков, а от серьезных бандитов не спасала, ибо перестроечные менты при появлении крупных авторитетов просто исчезали. Как и не было их.

– Нынче другой расклад, Володя, – продолжал Артур, не заметив, что лицо шефа слегка затуманилось.