– Не забудьте только.

– Да как же я забуду, если я сейчас прямо к вам. Надо ведь как‑то разместить семью. Вы хоть продумали это?

– Нет, – сознался я. – Ничего такого я еще и не продумал.

– Ну вот и займемся.

Все мое семейство и родственники начали потихонечку отходить от вагона.

Но тут стояла еще одна родная пара. Валерий Михайлович в майке‑сетке, брюках, без ремня и разношенных тапочках и писатель Федор.

– Родственничков у тебя будь здоров! – сказал Федор.

– Это ничего, – успокоил я его. – Как‑нибудь привыкнем друг к другу.

– Ты, Артюша, Артемон, Артемиус, себя им в руки не давай! – посоветовал Валерий Михайлович. – Тут себя сразу нужно поставить соответственно.

– Хорошо. Обязательно так и сделаю.

– Ладно, ладно, – успокоил его Федор. – Артюша и сам во всем разберется. – Артем… ты, если можно… возьми вот. – Федор вытащил из кармана пачку листов, исписанных его неровным почерком. – Почитаешь когда‑нибудь…

– Да ты что, Федор! Твои рассказы надо печатать! Они очень даже нужны людям.

– А… – отмахнулся Федор. – Пустое это, Артемий… Да и не рассказы, а так, повесть… черновик… Я только фамилии и названия станций изменил. «Фомич» получился.

– Прямо! – скомандовал Крестобойников.

Мы обменялись прощальными рукопожатиями.

Вот ушли и эти. И снова я что‑то не сделал для них. Да и для всех других. Пусть помогут тебе, Федор, добрые люди!

– Ну, Артем, я думаю, на работу ты в понедельник все‑таки явишься. – Это был мой шеф, Геннадий Федорович.

– Конечно, Геннадий Федорович. Какие могут быть сомнения?

– До свиданья.

Ушел и мой шеф с двумя «академиками». Унесли макет марградского универмага… И никого уже больше не осталось возле вагона, лишь на мгновение мелькнул официант с пустой корзинкой.

И тут мне стало так больно, так невыносимо больно, словно я потерял глупо, по своей вине, всех своих товарищей. Захотелось заплакать. Я опустился на колени, поклонился и сказал:

– Спасибо тебе, «Фомич»…

На меня, конечно, смотрели не успевшие еще разойтись пассажиры из других вагонов, но мне не было стыдно.

– Ишь! Печалится! – Это тетя Маша стояла в дверях тамбура. И та, вторая проводница, имени которой я так и не узнал, стояла рядом.

Я встал, поклонился женщинам и сказал:

– До свиданья!

– А вещи вы, граждане, всегда забываете с собой захватить.

Это она говорила о бутылке пришельца.

– Возьмите ее себе на память, тетя Маша, – сказал я. – Это вам подарок от пришельца с другой планеты.

– И возьму, – заявила тетя Маша недовольно. – Мне все равно, пришельца или нет. А без билета не будет ездить!

Вот я и распрощался со всеми… Инга‑и все мои уже ждали у входа в вокзал. Я бросился бегом и тут снова увидел Тосю.

Она стояла одна. Ей словно некуда было идти.

– Тося! Прошу тебя, пошли с нами!

– Нет, Артем. Я знаю, куда идти.

Что‑то дрогнуло в ее голосе.

Я оглянулся… Слева, метрах в сорока, прислонившись к киоску, стоял Иван… Справа, спиной ко мне, – Семен.

– Хорошо, Тося, – сказал я.

Я побежал не оглядываясь. Я не хотел видеть, в какую сторону пойдет Тося. Да я и сам ничего не смог бы решить, хотя Иван и был теперь моим братом.

И все равно что‑то болело в моей душе.