30 апреля

Говорил с Тесье. Уважаемый доктор ознакомился с первой главой и дал добро. Теперь хоть будет чем заняться. И очень уж убоги эти книжицы.

А когда он начал писать? Я вернулся назад на десяток страниц. Ничего себе! У него было целых два месяца на первую главу. А мне дали какие-то несчастные десять дней. Да-а, за три года доктор Тесье посуровел.

6 мая

Почему-то они до сих пор не удосужились научить Пятого играть в шахматы. Пришлось сегодня изображать процесс обучения. Надеюсь, я не перестарался с импровизацией. Завтра придется играть опять. Николь меня насмешила, когда стала подсказывать этот нелепый ход. Если бы мы играли no-настоящему я бы легко обыграл их всех. Разве что с Двенадцатым надо было бы повозиться.

11 мая

Похоже, втянулся. Сложностей, конечно, невпроворот. Но мозги теперь не работают с таким диким скрипом, как вначале. Надо поработать над стилем диалогов. Жаль, что под рукой нет ни одной приличной книги.

Где же то, что я ищу? Имя, миледи, имя. Что вы мне рассказываете о своем художественном процессе? Честное слово, потом я с большим удовольствием перечитаю эту часть ваших мемуаров. А пока дайте мне информацию. Июнь, июль, август… Сплошные размышления.

18 августа

Все. Последняя точка поставлена. Finita la comedia. Редактура закончена, исправления внесены. Теперь – цензура.

22 августа

Цензура оказалась на редкость благосклонной. Николь утверждает, что нести книгу Двадцатому можно только в перепечатанном виде. Никаких рукописных вариантов. Обоснование очевидное, но перепечатывать тоскливо.

27 августа

Вот спасибо, избавили меня от этой обезьяньей работы. Забрал перепечатанную рукопись, отнес Двадцатому – пусть размножает.

4 сентября

А вот это уже аншлаг. Никогда не предполагал, что мой первенец будет пользоваться таким успехом. Только Шинав повел себя несколько странно. Зашел, сказал «спасибо», посмотрел многозначительно, постоял и удалился. Чудак, за что спасибо? Остальные не скупились на похвалы. Четвертый объявил мою книгу зарей новой литературы. Все теперь только об этом и говорят.

5 сентября

Тесье поблагодарил и просил продолжать в том же духе. Посмотрим.

28 сентября

О человеке, который достиг всего, чего мог достичь

Жил некогда человек, который хотел достичь всего, что было в его силах. Желание это было его наваждением. Он ел, спал и жил с одной-единственной мыслью: умереть, добившись всего, чего он был в состоянии добиться…

Вот так классик бессмертного мира! Запретную литературу пописываем на досуге? Ладно, это как-нибудь потом. Успеется. Да и кто знает, как на мою бессмертную психику подействует рассказ с таким названием. Хотя всего одна страница… «Порой его самого пугали силы, таящиеся в его мыслях и сердце…» Нет, явно не стоит.

Я встал и потянулся. Интересно, удастся узнать хоть что-нибудь стоящее из этого дневника? Снова уселся и стал читать по диагонали. Замысел новой книги. Ева. Размышления об эксперименте. Какая-то формула, написанная поперек страницы. Разодранный лист – это, несомненно, последствия моих упражнений с линейкой. Еще одна формула. Очень короткая, но я в ней все равно ничего не понимаю. Ночной разговор с Катру О чем говорили, не сообщается. Просто разговор. Ничего не скажешь, подробная информация. Ни малейшего намека на Зрителя. Стихи. Вот как – преображение физика в лирика. Хотя стихи неплохие. Только расплывчатые. На то они, впрочем, и стихи. «Мечты прекрасной наважденье…» О чем это он? И снова размышления.

5 января

Шинав стал каким-то странным. Теперь я его редко вижу, хотя живем мы бок о бок. Когда встречаемся, он порой косится по сторонам, как будто боится чего-то. Говорит он теперь отрывисто, резко. Может, его сменили? Но сомневаюсь, чтобы новый актер мог быть настолько непроверенным.