На экране — музыканты в образе зверей. Они играют «музыку о мире», а управляет ими дирижер-тигр. Тигр «играет соло о мире баркаролу», звучит безобидный вальс, который внезапно нарушается звуками пулемета, раздающимися из барабана зайца. После ряда эпизодов инструменты деформируются, превращаясь в винтовки и пушки, а музыка принимает крикливый маршеобразный характер, прерываясь выстрелами, а затем переходя в беспорядочный шум войны.

Всю эту пародийную звуковую ткань Шолпо нарисовал на своем вариофоне. «Симфония мира» — второй фильм, озвученный изобретателем (на экраны он, к сожалению, не вышел из-за неудач с цветным изображением).

А затем последовали другие заказы и работы. Неплохо прозвучал графический звук в учебной кинокартине «Карбюрация». Шолпо постепенно набирал опыт, чтобы «рисовать» настоящую, большую музыку.

В середине 30-х годов в Москве и Ленинграде активно действовала группа музыкантов-новаторов, объединившихся в общество «Антее» — Автономная научно-техническая секция. Руководил ею горячий энтузиаст — Борис Борисович Красин, которого в шутку называли «комиссаром новой музыки», а председателем ленинградского филиала стал активный сторонник графического звука Георгий Михайлович Римский-Корсаков.

Шолпо нашел в секции деловую поддержку. В голове изобретателя складывалась улучшенная модель вариофона — не такая кустарная, как первая, более надежная и точная в работе. И Шолпо построил ее.

Вскоре он стал руководителем специально организованной лаборатории графического звука при Ленинградском институте театра и музыки. Штат лаборатории, правда, состоял всего лишь из одного человека — самого изобретателя, а полученное оборудование — из стола и двух стульев. Зато с лихвой хватило желания работать.

Синтетические звуки были встречены с интересом. Их новый колорит запоминался, хоть порой и вызывал бурные споры. Одни принимали записи Шолпо с восторгом, другие проявляли сдержанную благожелательность, третьи улыбались и разводили руками. А кое-кто резко возражал: разве допустима механизация искусства! Шолпо, конечно, спорил. Горячо, настойчиво, убежденно. «Если механизация недопустима, — говорил он, — то право на существование имеет только искусство пения — мы можем только петь, как птицы. Но едва человек сделал себе смычок, натянул струны, взял в руки дудку— с этого момента начинается механизация, которая имеет право на безграничное развитие».

Однако споры спорами, а работа работой. Шолпо понимал, что дела лучше слов. Переубедят противников, укрепят и умножат сторонников только звуки, звуки его музыки. И каждый день крутились конуса вариофона, непрерывно готовились синтетические записи.

Усилия давали плоды. По общему мнению, совсем неплохо получались на вариофоне произведения легкого жанра, например искусственный свист в «Песенке Роберта» из музыки Дунаевского к фильму «Дети капитана Гранта». Но сам изобретатель стремился найти свежую красоту в серьезном, классическом репертуаре. Он «нарисовал» Шестую рапсодию Листа, Девятнадцатый прелюд Шопена, произведения Вагнера, Визе, Шостаковича, Прокофьева.

Графический звук завоевал известность. И не .только в Ленинграде.

АВРААМОВ, САМОЙЛОВ, ЯНКОВСКИЙ

Тем временем в Москве разворачивал работу Авраамов, который, как мы говорили, вместе с Шолпо впервые замыслил графическую музыку. Он организовал лабораторию синтетического звука при столичном Научно-исследовательском кинофотоинституте.

Первую в мире искусственную фонограмму снял именно Авраамов — летом 1930 года. Но по складу характера он не был изобретателем. Он не пошел дальше мультстанка, занимался простым фотографированием вычерченных на бумаге звуковых дорожек.