Калинин напряженно прислушался:

    – Который в куртке говорит, что сам слышал эту историю, а в камзоле заявляет, что не родился еще тот человек, который смог бы выбраться из Порт-Ройала, да в придачу угнать бригантину, взорвать форт, устроить пожар. Про уничтожение города он просто молчит.

    – Ну, город мы, положим, в самом деле не трогали, – процедил Григорий, недобро косясь на скептика.

    – Командор Санглиер… – промолвил тот, в камзоле, и добавил нечто явно хлесткое.

    По крайней мере, Ширяев понял его именно так.

    Кто-то из слушателей засмеялся, другие лишь покачали головами.

    – Говорит, что Командор придумал эту историю, чтобы обмануть дураков и создать себе репутацию, – в ответ на требовательный взгляд Ширяева перевел Аркадий. – Мол, никакой он не командор, а лишь бродячий сказочник.

    Ширяев медленно поднялся.

    – Ты что? – Аркадий попытался посадить напарника на место. Куда там! С большим успехом можно было стронуть с места какую-нибудь средней величины гору.

    – Эй, как тебя, месье! – последнее слово в устах бывшего сержанта больше напомнило «мердье».

    В зале сразу воцарилась тишина. Взоры собравшихся сконцентрировались на явно напрашивающемся на неприятности незнакомце.

    – Если сам годен лишь языком молоть, то нечего хаять того, кому в подметки не годишься. Аркаша, переведи!

    – Командор же просил не встревать…

    – Я сказал: переведи! И чтобы дословно! – в голосе Ширяева прозвенел металл. Совсем, как у его командира.

    Да Калинину и некуда было уже деваться. Флибустьеры поняли, что он явно в состоянии перевести вызов на понятный им язык, и теперь выжидающе смотрели на него.

    Насколько перевод соответствовал оригиналу, сказать Ширяев не мог. Скорее лишь в общих чертах. Аркадий действительно не знал языка в совершенстве, да и знал бы, может, поостерегся бы говорить чересчур грубо.

    Но слова все равно прозвучали, и их смысл был понят.

    Была не была! Калинин тоже поднялся и встал рядом с Ширяевым.

    Мужчина в камзоле что-то спросил все с той же ехидцей.

    – Он говорит, откуда ты взялся? Не подыгрываешь ли ты сказочнику на флейте?

    – Я – гвардии старший сержант ВДВ Григорий Ширяев. Был с Командором и на Ямайке, и раньше. Пусть скажет, кто он такой? Кому я сейчас на морде кулаками сыграю?

    – Жан-Жак Гранье. – Представление флибустьер понял без перевода.

    Он явно рассчитывал на то, что его имя произведет на Ширяева впечатление. Зря. Все-таки не литературный персонаж, живой человек, и откуда он мог быть известным выходцу из другого времени?

    Поняв, что имя проигнорировано, Жан-Жак иронически поклонился, не спеша стянул с себя две перевязи с парой пистолетов на каждой, бросил их на ближайший стол, а затем зашвырнул туда же пояс с полусаблей и камзол.

    То ли сыграл свою роль Аркашин перевод, то ли Жан-Жак был так уверен в себе, а может, в этой таверне не было принято проливать кровь, но драться явно предстояло без помощи оружия.

    Впрочем, под когда-то белой кружевной рубашкой отчетливо бугрились такие мышцы, что поневоле создавалось впечатление: оружие ему не требовалось.

    Ширяев молча отстегнул свой пояс и последовал примеру соперника, сняв куртку и оставшись в заштопанной голубой тельняшке.