К ней подошёл Леонид и заглянул через её плечо:

— Оказывается, ты пишешь ему записки и без меня?

— Не подсматривай, — подняла голову Вита.

— Вита, нас с тобой обманывают. У него роман со Стеллкой и её сестрой Степанидой.

— Тогда почему это обманывают нас? — рассердилась Вита. — Ты хочешь сказать — меня!

В это время Татьяна, держа под мышкой какую-то доску, окликнула Елену:

— Товарищ Гуляева, вы не разрешите мне прибить к стене дома вот эту мемориальную доску?

— Это что ещё за мемориальная доска?

— А вот… — Татьяна показала ей доску.

Елена медленно прочитала надпись:

— "В этом дворе прыгал и допрыгался…" Это кто допрыгался, уж не Ларионов ли? — возмутилась она.

— Ну, я же не написала фамилию. Вот кто допрыгается, я и допишу, а пока так повешу. В назидание потомкам.

— Только попробуй!.. — И Лена сожалеюще сказала Фокиной: — А вообще-то, как мы сами не догадались про доску? Сидякин, сделай сейчас же мемориальную доску Ларионову!

— Слушаюсь! — щёлкнул каблуками Тарас.

Стеллка бродила по двору, кого-то разыскивая. Увидев Виту, она спросила:

— Слушай, девочка, а где Веня?

— Уже Веня, — Вита демонстративно отвернулась.

А невдалеке от них Гиви Мебуке устанавливал свою кинокамеру и восторгался:

— Нет, какая погода, какое солнце! Приготовиться к съёмкам! Тишина на площадке! Мотор! Кадр 384-й, дубль 1-й! Начали! Где Ларионов?!! Я спрашиваю, где Ларионов?

Татьяна огляделась по сторонам:

— Был где-то здесь.

Гиви ринулся в толпу болельщиков, всё время спрашивая: "Где Ларионов?"

— Ничего не понимаю, — сказала Стеллка Татьяне, — вот у меня есть любимый мальчишка — чемпион мира по прыжкам в ширину. И машина у него есть, а тянет меня сюда, к Вениамину, а он ещё и не чемпион мира, и машины у него нет, и дачи. Что значит это? Как ты думаешь?

— Это значит… любовь это значит… — ревниво отозвалась Татьяна.

— А как же мой жизненный принцип, чтобы любовь с первого взгляда, но по маленькому расчёту? — растерялась Стеллка. — Чтобы он был знаменитый и с машиной…

— А ты дай расчёт тому своему чемпиону в ширину, и будет у тебя любовь по его расчёту, — посоветовала Татьяна.

— Умница! Дай я тебя поцелую, девочка!

— И отбей его у всех от этой дурацкой затеи, а то у меня что-то не получается, — грустно посмотрела на неё Татьяна.

А Елена продолжала развивать бурную деятельность.

— Ты написал статью о Вениамине? — дёрнула она за рукав Цветкова.

— И перепечатал на машинке… Вот. Называется: "Ларионов чемпион, но… кому много дано, в скобках, от природы, с того много и спросится!.." — подчеркнул Геннадий.

— Хорошо! Но я надеюсь, ты его в статье не хвалишь? Он, конечно, уже чемпион многих соревнований, но звёздная болезнь… уже должна в чём-то проявляться… Вот что, давай переделаем название статьи… Вот так: "Ларионов — чемпион, но… результаты могли бы быть лучше!.." Хотя, куда уж лучше? — Она заглянула в блокнот Фокиной: — Я ничего не понимаю, — результаты Ларионова не только не ухудшились, а даже улучшились?!

— Я сама ничего не понимаю! — призналась Надежда.

Все нервничали… Но, наверное, больше всех нервничал Вадим.