- Наш наивный бедолага думает, что это возможно! - сказал Дункан, забавляясь. На его грязном лице белой вспышкой промелькнула улыбка.

Лукас засмеялся при виде ужаса на лице Алекса и показал на своего брата:

- Поучись мудрости у женатого человека! - посоветовал он.

- Я все равно хочу жениться на ней, - настаивал Алекс.

Дункан поднял брови, сложив руки на груди. Он снял повязку, и через грязную ткань его рубашки сочилась кровь, но он не обращал на рану внимания.

- Мы еще не услышали твоего обещания не бить ее, - заметил он. В его глазах промелькнули веселые искорки несмотря на тяжелое положение, Дункан радовался состязанию в хитроумии с таким человеком, как Жак Морно.

Алекс вздохнул. Он всегда был честным человеком и не видел смысла меняться в таком зрелом возрасте.

- Когда это кончится, - сказал он ровным голосом, - я собираюсь вернуться к этому шкафу, освободить Филиппу и хорошенько вздуть ее. Вы удовлетворены?

Дункан и Лукас еще раз обменялись взглядами.

- Конечно, - сказал Лукас.

- Что ж, тогда я тоже, - согласился Дункан, пожав плечами.

В ту ночь луны не было, и Дункан благодарил небо за это. При луне он и его люди не смогли бы зайти Морно и его команде в тыл и положить конец осаде.

После целого дня мучений и тягостного ожидания все оказалось разочаровывающе просто. В тот момент, когда Дункан стоял, ухватив Морно за волосы и прижав кинжал к его горлу, он пожалел, что все произошло именно так. Возможно, мать была права, подумал он, опуская кинжал, когда его покинуло свирепое желание пронзить врагу горло. Возможно, им двигала не любовь к свободе, а страсть к таким, как это, испытаниям.

Он рывком поднял Морно на ноги и вложил кинжал в ножны. Пират ухмылялся, стоя лицом к нему, и его изуродованный нос, выступающий из тени, казался еще более гротескным, чем обычно.

- Твое благородство когда-нибудь погубит тебя, - сказал Морно.

Дункан подозревал, что его старый враг может оказаться прав, хотя, конечно, он не сказал этого.

- Кто показал тебе дорогу к пушкам? - спросил он.

- Девка, - ответил Морно. Пират был таким же отчаянным, как сам Дункан он смеялся. - Ты же знаешь, дружище, что говорят об отвергнутой женщине. Дай мне нож, и мы сразимся с тобой в смертельном поединке, ты же этого хочешь, верно?

От этого предложения у Дункана закипела кровь и он почувствовал тревогу. Он по-прежнему больше всего на свете хотел выпустить из Морно кишки. Однако он преуспел в скрытности и, ничем не выдав своих чувств, сложил руки на груди и нахмурился.

Морно сказал, что в нападении на Райский остров виновата отвергнутая женщина. Дункан не помнил, чтобы кого-нибудь отвергал, по крайней мере, не в последнее время. В сущности, до того, как в его жизни появилась Фиби, ему постоянно не везло с женщинами и отвергнутым он мог бы назвать самого себя.

Затем в круг света от фонарей, которыми так заботливо запасся Морно, вошла Симона, опустив глаза и понурившись, и в то же мгновение Дункан все понял. Его как будто ударили в солнечное сплетение.

- Ты! - выдохнул он.

Симона подняла лицо к Дункану. Он увидел ее слезы, но они не смягчили его сердца. Фиби могла погибнуть во время дневной атаки вместе с их нерожденным ребенком. Та же опасность угрожала всей его семье, а дом, насколько он понимал, превратился в руины.

- Ты понимаешь, что ты наделала? - спросил он.

Лукас положил ладонь на его руку.

- Дункан...

Дункан стряхнул ладонь брата. Он чувствовал слабость от гнева и потери крови.

- Будь ты проклята! - сказал он девушке, которую охватила дрожь. Он знал, что страха в ней нет, одна лишь злоба, ярость и гордость. Ее глаза, когда-то они казались ему красивыми, сверкали в ночи, как глаза дикого зверя, у которого отняли добычу.

Симона плюнула ему под ноги.

Он отвернулся от нее к Морно, который по-прежнему рвался и бой, хотя уже был связан, как и все его люди.