Но он так и не почувствовал этого прикосновения…

Сначала он услышал треск пламени. Затем — возбужденные возгласы вьетнамцев.

Кто-то поддерживал его за плечо, в сидячем положении. Флинн сидел на снегу, развернувшись лицом в противоположную от дома сторону. На затылке ощущалось прикосновение теплой руки.

Высокие пляшущие языки пламени окрашивали снег вокруг красными и желтыми отсветами.

Рядом из снега торчали тощие босые ноги.

Тонюсенький голос спросил:

— Вы о'кей?

Флин кивнул и тут же пожалел об этом — голову пронзила страшная боль.

— Да. О'кей.

Руки ощупали его шею… Босые ноги пронеслись мимо по снегу, точно две маленькие птички.

По-прежнему не поднимаясь, Флинн огляделся.

Вокруг суетились с полдюжины шустрых и мелких вьетнамцев. Прислуга с кухни. Смуглые обнаженные руки так и мелькали, кожа отливала в свете пожара красно-коричневыми оттенками. Они набирали пригоршни снега и швыряли их в огонь. Пламя лизало стены у крыльца и уже подбиралось к деревянным опорам, поддерживающим крышу. Из-под самой крыши валил дым. Окна кухни были теперь освещены, дверь распахнута настежь. Пламя так и пожирало старое сухое дерево. Вьетнамцы носились по двору, как безумные.

Пока Флинн наблюдал за всем этим, обрушилась одна из сторон дубовой рамы, внутри которой был подвешен гонг. С диким грохотом рухнул на крыльцо огромный металлический цилиндр. И под собственным весом начал сползать вниз, в снег, увлекая за собой все, что осталось от рамы.

Вьетнамцы радостно заверещали.

Вообще, похоже, кухонная прислуга воспринимала пожар как некий праздник. Босоногие, они так и носились и прыгали по снегу, словно в ритуальном танце.

Тут обрушилась крыша крыльца, что только подбавило веселья. Правда, снег, находившийся на ней, немного притушил огонь.

Флинн уперся руками в снег и медленно встал на колени. Еще один болезненный рывок — и вот он уже на ногах. Стоит и слегка пошатывается.

К горлу подкатывала тошнота. Он осторожно ощупал шишку над левым ухом. И продолжал наблюдать, как вьетнамцы борются с огнем. Рама кухонного окошка дымилась. Стекло лопнуло.

Разумеется, Флинн не мог двигаться быстро, спускаясь по склону, по заснеженной тропинке. Он старался дышать глубоко и ровно, но больше всего на свете ему хотелось улечься в глубокий и мягкий снег и не вставать.

Он не слишком четко представлял, что должен теперь делать. Просто перед тем, как получить удар по голове, он преследовал Хевитта, это он помнил. И вот теперь, поднявшись и немного придя в себя, бросился преследовать его снова.

Выйдя на грязную дорогу, он на секунду остановился, пытаясь разобраться в том, что видит. И медленно описал круг посреди дороги.

Следы Хевитта тянулись с правой стороны, ровно и прямо, почти параллельно дороге и немного правее его собственных следов, оставленных, когда он шел от домика к зданию клуба.

Довольно расплывчатый след выходил на дорогу из канавы по другую сторону, описывал на ней широкий круг и, неровный и извилистый, шел по следам Хевитта.

В целом оба эти следа позволяли представить следующую картину: некоего опытного лыжника преследует некое странное и медлительное создание типа осла, впряженного в плуг.

По следу Хевитта шел Коки.

Хевитт убил Хаттенбаха, Лодердейла, Эшли и Рутледжа. Он пытался убить их всех, кроме Коки и Флинна.

У Хевитта дробовик, и он настоящий эксперт по части использования этого оружия. В течение десятилетий он охотился в этих лесах и был настоящим профессионалом.

Флинн пробежал несколько метров по снегу. Страшная пульсирующая боль в висках заставила его перейти на медленный шаг. Скверный признак… А что, если он снова потеряет сознание?.. Однако по мере сил он старался двигаться побыстрей.

Вот следы Хевитта сошли с тропинки, пересекли канаву и исчезли в темном лесу.