— А нижнего этажа у вас нет? — спросил Флинн. — Подвала с лестницей, чего-то в этом роде?

— Нет, — ответил Моррис. — Всего один этаж.

— Тогда получается, у вас всего двенадцать номеров, да?

— Да. Совсем маленькая гостиница.

— Должно быть, плата страшно высокая, — буркнул Флинн и передернул плечами. — Да и за отопление наверняка придется отдельно платить. Не уверен, что смогу это себе позволить.

За спиной у Морриса виднелась закрытая дверца. Над ней, тоже выжженная по дереву, красовалась надпись: «Кабинет управляющего». Оттуда глухо доносились голоса беседующих о чем-то двух или трех женщин.

— Смотрите-ка, отец и сын Шо прибыли, — заметил Моррис, глядя в окно. — Вообще, у нас тут все делается страшно медленно. Воскресное утро… Шериф Дженсен дежурит у тела… Я сообщил ему о вашем приезде, инспектор. Ну, намекнул, скажем так… — Моррис ухмыльнулся. — И он вас ждет. И доктор Аллистер тоже ждет, — ухмылка на лице Морриса стала еще шире. — Нашему доку Аллистеру подкидывают тысчонку в год, от властей города, и он у нас вроде коронера, что ли… Кроме него, во всей округе врача не сыщешь. Вообще-то он старый и довольно опытный врач.

— Но не квалифицированный патологоанатом, — сказал Флинн.

— Зато мастер рассылать счета. — Моррис вышел из-за стойки. — Идемте, я вас провожу. Вы останетесь, мистер Уэлер?

— Да.

— Обеденного зала у нас нет. Зато в холле, где камин, подают кофе.

— Спасибо, — Сунув руки в карманы пиджака, чтобы хоть как-то согреться, Уэлер уселся в плетеное кресло.

Не успели Флинн с Моррисом выйти из двери и завернуть за угол, как управляющий, словно ждал и не мог дождаться такой возможности, торопливо сказал:

— Все произошло вчера вечером. Около одиннадцати. Я был в конторе, смотрел по «ящику» новости. И вдруг слышу: выстрел! Вроде бы где-то на улице. Подбежал и вижу — лежит Хаттенбах…

Лежит Хаттенбах.

Они сошли с тропинки на поросшую сорной травой лужайку.

На траве лежал на спине молодой мужчина. Лицо и верхняя половина тела забрызганы кровью. Один глаз открыт. Другой полузакрыт, а на веке виднеется одна-единственная капелька крови.

Чуть поодаль стояли двое мужчин.

Один из них спросил:

— Вы инспектор Флинн?

— Флинн.

И вот в тусклом свете пасмурного октябрьского утра мужчины обменялись рукопожатиями над трупом.

— Альфред Дженсен, шериф полиции Беллингема. Вообще-то, других представителей полиции в Беллингеме, кроме меня, нет. Также являюсь по совместительству главой городского департамента дорожной службы. По большей части руковожу уборкой снега. А это доктор Аллистер. Он занимается рождениями и смертями в нашем округе. И не слишком озабочен, что творится с человеком в промежутке между этими двумя событиями.

У доктора Аллистера был крупный и длинный нос, который он опустил, а затем поднял в знак приветствия.

— Смерть наступила мгновенно, — сказал доктор Аллистер, давая понять, что и ему не чужда терминология судмедэкспертизы. — В результате выстрела из ружья. Что касается времени смерти… Я бы сказал, она наступила вчера, — около одиннадцати вчера.

— А где ружье? — спросил Флинн.

— У меня в машине, — сказал Дженсен. — Очень хорошее ружье. А на нем еще инициалы: «Д. X.». Лежало прямо вот тут, рядышком, где я его и нашел.

И Дженсен указал на траву у ног Хаттенбаха.