— Вообще не остановилась? Даже не сбросила скорость?

— Даже не сбросила скорость. Просто промчалась через перекресток на бешеной скорости.

— Сомневаюсь, чтоб человек мог сбить старика на велосипеде, потом переехать его насмерть и не заметить, что произошло. Сколько человек было в той машине?

Гроувер снова, похоже, начал сверяться с рапортом о происшествии.

— Только водитель. Женщина в этом уверена. «Видела в машине только одну голову», — вот что она сказала.

— Мужчины?

— Да, она так считает, но не слишком уверена. Было темно…

— Странное время суток для подобного происшествия, Гроувер. Очень странное.

— Чего тут странного?

— Большая часть дорожных происшествий происходит совсем поздно, после того, как бары закрываются на ночь, разве не так? И потом, часто ты видел стариков, разъезжающих на велосипедах по городу после наступления темноты?

— Ну вот, снова завели свою шарманку, инспектор! Столкнулись двое каких-то идиотов, один при этом погиб, а вы готовы вытрясти душу из всего департамента полиции. Поставить всех на уши.

На секунду Флинну действительно захотелось поставить на уши Гроувера и как следует его потрясти. Наверняка внутри обнаружилась бы не душа, а полный вакуум.

— Хочешь сказать, Гроувер, — медленно начал он, — что смертью какого-то там велосипедиста вполне можно пренебречь? Что виной всему лишь неосторожность пострадавшего, вызвавшая несчастный случай?

Обычно Флинн не слишком уверенно использовал подобную терминологию, поскольку сам плохо понимал смысл этих мудреных формулировок. Но, говоря с Гроувером, ничуть не стеснялся в такого рода выражениях, потому как знал: Гроувер еще более туманно представляет себе их значение.

— Вы что же, собираетесь расследовать это дело по телефону, инспектор?

— Возможно, что и собираюсь, — буркнул в ответ Флинн. — С твоей посильной помощью.

— Но я приглашен на кулинарный конкурс среди управления полиции. В отель «Ленокс», инспектор. Сперва там состоятся соревнования, затем — грандиозный прием с ленчем.

— Полагаю, Гроувер, тебе прекрасно известно мое трепетное отношение к кулинарному искусству полицейских. И о моей давнишней мечте, чтоб мастерство их не ограничивалось приготовлением одних тако.

— Вам не нравятся тако?!

— Ты составил список всех угнанных вчера автомобилей? Вчера, после восьми пятнадцати вечера?

— Что?.. Нет.

— Но разве это не первое, что следовало бы сделать? — возмутился Флинн. — Разве в течение часа-двух после дорожно-транспортного происшествия люди обычно не начинают звонить и сообщать, что у них угнали машину? Так или нет, я спрашиваю?

— Но инспектор, если вы считаете, что это так уж важно… почему бы вам самому не приехать?

— Перезвоню позже, Гроувер. Надеюсь, что к тому времени ты найдешь машину, числящуюся в розыске, с прилипшими к ней фрагментами старика и его велосипеда.

Затем Флинн позвонил Элсбет и продиктовал ей номер своего телефона в клубе «Удочка и ружье».

Коки вошел в тот момент, когда Флинн наливал себе последнюю чашечку чая и раскуривал трубку.

— Тебя покормили, Коки? Наверняка тебе досталась вся копченая сельдь, да?

— Нет, французский тост, — сказал Коки и подошел к столику с шахматной доской.