Темнокожий носильщик подкатил свою тележку. Приподнял фуражку и широко улыбнулся, обнажив полный рот золотых зубов.

— К вашим услугам, джентльмены, — сказал он. Акцент носильщика был даже сильнее, чем у тренера. Иджер разрешил парню взвалить чемоданы на тележку и добавил пять центов чаевых. Сверкающая улыбка сделалась еще шире.

В вагоне, усевшись напротив Иджера, Фьоре сказал:

— Первый негр, которого увидел мой отец, вырвавшись из своего захолустья, тоже имел золотые зубы. И несколько месяцев после этого отец не сомневался, что у всех цветных золотые зубы.

Иджер засмеялся.

— Я рос между Линкольном и Омахой и не видел цветных до тех пор, пока не стал играть в бейсбол, — признался он. — И мне доводилось играть против цветных команд в незапланированных матчах, зимой, чтобы подзаработать деньжат. Будь эти ребята белыми, кое-кто из них смог бы играть даже в высшей лиге.

— Может, и так, — согласился Фьоре. — Но они не белые.

Поезд тронулся. Фьоре поерзал на сиденье, пытаясь устроиться поудобнее.

— Я немного вздремну, а затем сходим в ресторан, когда толпа рассосется.

— Если ты не проснешься до восьми, я врежу тебе по ребрам, — пообещал Иджер.

Не открывая глаз, Фьоре кивнул. Он умел спать в поездах, в отличие Иджера, который достал «Эстаундинг» и погрузился в чтение. Последний сериал Хайнлайна закончился месяц назад, зато вышли новые рассказы Азимова, Роберта Мура, Вильямсона, дел Рея, Хаббарда и Клемента. Через несколько минут Иджер уже находился за миллионы миль и тысячи лет от поезда железной дороги Иллинойс-Сентрал, катившего меж полей и прерий от одного города на Среднем Западе к другому.

Полевая кухня наконец-то добралась до танковой роты, которая стояла в степи, где-то к югу от Харькова. После нескольких недель непрестанных перемещений то туда, то сюда — вначале чтобы остановить наступление русских, а затем чтобы взять их в кольцо — майор Генрих Егер не смог бы назвать точное местоположение роты, не позвонив в штаб Шестнадцатой танковой дивизии.

Но полевая кухня не относилась к роте. Как и две другие роты, составлявшие Второй танковый полк, рота Егера имела моторизованную кухню, которая, как считалось, беспрестанно находилась при них. Между тем прибывшую кухню тащила лошадь. Егеру было все равно. Он помахал, чтобы возница остановился, и крикнул своим людям, созывая их.

Некоторые солдаты продолжали спать — кто внутри своих «Т-3», кто под танками. Но волшебное слово «еда» и аппетитный запах, наплывавший из котла, заставили многих подняться и подойти.

— Ну, что у нас сегодня? — спросил Егер у возницы и одновременно повара.

— Каша, герр майор, с мясом и луком, — ответил повар. До того как в июле прошлого года танковая дивизия проникла на юг России, Егер никогда не пробовал гречневой каши. Она и сейчас не стала его изысканным лакомством или чем-то близким к этому, зато прекрасно набивала желудок. Майор не решился спрашивать насчет мяса, какое оно: конина, мясо осла, а может, вообще собачатина? Лучше не знать. Будь это говядина или баранина, повар обязательно похвастался бы.

Егер вытащил котелок и встал в очередь. Повар подцепил ему черпаком большой кусок жилистого мяса. Майор с жадностью набросился на еду. Сначала желудок слегка протестовал, поскольку не привык к такой тяжелой нагрузке в ранние предрассветные часы, но затем, видимо, решил, что наполненным быть все же лучше, чем пустым, и заткнулся.

Где-то вдали застрочил пулемет, а через несколько секунд, — другой. Егер нахмурился, на мгновение перестав жевать. Почти целую неделю считалось, что с Иванами в этих местах покончено. Но за поспешные выводы приходится дорого платить.