– Нам надо отдохнуть, – мягко проговорил Гейвин.

Но у Персефоны возникла другая идея. На Дейматосе она привыкла купаться в минеральных источниках. После отъезда с острова такие купания стали единственной вещью, которой ей не хватало. Перемыв посуду, она решила, что больше не может ждать.

– Я хочу принять ванну, – заявила она и, будучи женщиной смелой и страстной – словом, настоящей акоранкой, добавила: – Хочешь составить мне компанию?

Для человека, сидящего над просыпающимся вулканом, Гейвин выглядел на удивление довольным. Переваривая вкусный обед и обнимая одной рукой Персефону, он чувствовал, как горячий минеральный источник успокаивает его шишки и царапины, полученные за те несколько дней напряженной работы, пока он готовил флотилию к отплытию.

– Неудивительно, что Атреус любит бывать здесь, – пробормотал он, откинув голову на бортик кафельной ванны, установленной таким образом, чтобы минеральный источник вливался прямо в нее.

Персефона слегка пошевелилась, задев его скользким и гладким боком.

– Здесь очень мило, – заметила она.

Ее полные сочные губы находились совсем близко от его губ.

Он поднял руку и, обхватив ладонью затылок Персефоны, притянул ее к себе. Его язык медленно прошелся по изгибам ее рта. Она тихо постанывала от удовольствия, и ее стон горячил его кровь.

В свете свечей, которые Персефона расставила вокруг ванны, ее распущенные волосы серебрились, кожа казалась медовой, а кончики ресниц отливали золотом.

Он вдруг вспомнил ее заразительный смех и невольно улыбнулся. Нет, все-таки она удивительная женщина!

Он целовал высокие круглые груди, а она гладила и ласкала его чресла.

Они любили друг друга медленно и нежно, превращая каждое мгновение в сказку.

Потом они нежились в источнике, до тех пор пока холодный воздух не вернул их к действительности. Гейвин вышел из ванны, укутал сонно бормочущую Персефону в полотенце и понес ее к кровати. Усадив ее на край, он очень бережно и заботливо вытер ее, после чего вытерся сам. Персефона откинула покрывало, и они оба легли. Гейвин молча обнял Персефону, угнездив ее голову в ложбинке на своем плече.

Издали по-прежнему доносился подземный грохот.

Тот же шум продолжался и утром. Гейвин вышел осмотреться, а Персефона тем временем приготовила кофе из запасов, найденных в кухонном шкафчике.

– Ну, что там? – спросила она, когда Гейвин вернулся.

Ему показалось, что она выглядит подавленной, даже немного бледной, но он объяснил ее вид напряжением и треволнением последних дней.

– Очень густой туман. Я дошел до мелового хребта и повернул обратно.

Он взял у нее из рук чашку и с удовольствием отхлебнул кофе.

– Я не смог ничего разглядеть, зато уловил слабый запах серы.

– А может, извержение уже произошло, но мы ничего не знаем?

– Если так, значит, оно совсем незначительное. В дальнем конце поляны есть ручей. Я немного порыбачу. А если туман рассеется, схожу на охоту. Мы пробудем здесь еще какое-то время, и я хочу, чтобы у нас хватило еды.

Персефона кивнула, не глядя на Гейвина.

– За кухней растут ягоды, – сообщила она. – Я нарву немножко, а потом приду к тебе.

Пока она отсутствовала, он поймал трех жирных форелей. Подойдя к ручью, Персефона села рядом с Гейвином и свесила ноги в воду.

– Я не беременна, – тихо проронила она.

Он хотел ответить что-нибудь подобающее случаю, но не смог до конца совладать с неожиданным приступом разочарования. Его сердце мечтательно замирало при мысли об их общем ребенке.