– Ясно, – сказал Киноути, продолжая обмахиваться веером. И, помолчав, добавил: – Ясно. Кагава, ты сегодня возвращаешься в Токио. Это приказ. Тебе нечего беспокоиться; думаю, мы с Кокубу справимся, осталось всего два дня. Только учти, спортивный лагерь и соревнования – это не одно и то же. Пожалуйста, не забывай, что ты постоянный член клуба. Когда приедешь домой, сразу приступай к тренировке, как обычно, тысяча ударов в день. Такому опытному фехтовальщику, как ты, этого хватит, чтобы остаться в хорошей форме. Так что в добрый путь.

– Да, я понял, – с этими словами Кагава гневно посмотрел на Дзиро.

Мибу хорошо разглядел это со своего места. Дзиро стоял, опустив голову и глядя в землю, будто не знал, куда деваться от стыда. Мибу показалось, что гордый, светлый взгляд Дзиро в эту секунду неожиданно перешел к Кагаве.

Кроме Кагавы, никого не наказали. Киноути больше не упоминал это происшествие. Новички решили, что Кагава, которого никто особо не любил, чтобы понравиться и стать популярным, перешел некую границу. Его никто не жалел. Когда дневной рейс отправлялся из порта, никто не пошел его проводить. Все тренировались.

После ужина Мибу вышел во двор подышать свежим воздухом. Прогуливаясь, он заметил в темноте на каменной лестнице фигуру около ворот. Это был Дзиро.

На небе сияли звезды. Дневная жара все еще витала над садом, таилась меж деревьев, пряталась в густой траве. Воздух наполнял звон насекомых.

Мибу подумал: «Подойти к нему или нет?» Но Дзиро сам позвал:

– Эй, Мибу…

Было слишком темно, чтобы разглядеть его лицо.

– Да?

Дзиро заговорил было, но осекся.

– Послушай, Мибу, – опять начал Дзиро, снова называя его по имени. – А ты ходил с ними на пляж?

Мибу предстояло сделать выбор, который рано или поздно все равно встал бы перед ним. Он должен был доказать Дзиро, что он – это он, Мибу, и больше никто. Это было очень тяжело, ведь чтобы отстоять свою независимость, ему предстояло солгать. Он с отчаянием посмотрел на Дзиро. Но взгляд его потерялся, заплутал в темноте. На мгновение ему почудилось, что он вернулся в фехтовальный зал и чувствует беспомощность своего меча, напрасно рассекающего пустоту после того, как его атаку отбили.

– Да, – ответил Мибу.

– Значит, ходил? – упорствовал Дзиро.

Но Мибу уже переступил грань, и в нем пробудилась та непоколебимая решимость, которой он научился у Дзиро.

– Да! – радостно ответил он. И впервые за все время ощутил, что сошелся с Дзиро на равных, лоб в лоб.

7

Второго сентября устроили праздник в честь последнего дня в лагере. Первый раз им позволили курить и пить. Киноути показал целое представление – мяукал, как кошка, и лаял, как собака. Потом все хором спели университетский гимн и одну старую двусмысленную песенку времен Реставрации Мэйдзи.

Дзиро не пил. В своем обращении в начале вечера он и намеком не упомянул случай с купанием, зато похвалил всех за упорство, выносливость и боевой дух.

– Вы все постарались на славу. Глядя на ваши лица сейчас, в последний вечер, я чувствую, что вы пусть немного, но изменились за эти десять дней. Даже лицо человека меняется, если он отдал всего себя достижению цели. Я считаю, что мы обязательно победим на соревнованиях, иначе и быть не может. Надеюсь, наш тренер согласится со мной. Но самая большая опасность – думать, что, раз мы покидаем спортивный лагерь, можно расслабиться и бездельничать. Я прошу вас постараться и сохранить до всеяпонских соревнований ту отличную форму, в которой вы сейчас находитесь. Как? Я верю, что вы найдете лучший способ это сделать.