|
. Филипп посмотрел на своих противников, и его улыбка выразила нескрываемое презрение: - Несколько лет назад во Флоренции я уже видел, как сражается мессир Торнабуони, и, кажется, сказал ему, что думаю о его способностях.., бойца. Про другого я слышал только то, что это - лжец. - Какое немыслимое самомнение, - прорычал флорентиец. - Я покажу тебе, на что я способен! Вспомни, что только воля моего хозяина Лоренцо Медичи помешала мне отрезать тебе уши! - Воля, которая пришлась как нельзя более кстати! А моим ушам особо бояться нечего! Вы готовы, господа? Из рук Мортимера Селонже взял шлем, а у Коммина - шпагу и щит. Поклонившись еще раз королю, он быстро подошел к алтарю и встал там на колени, дожидаясь благословения священника. За ним проследовали его противники, а несчастный Оливье ле Дем едва держался на ногах, что вызвало насмешливую улыбку у Тристана Отшельника. После этого все трое приблизились к прево, чтобы выслушать от него условия поединка. В это время прозвучал голос Людовика XI: - Еще минуту! Подойдите сюда, господа! Когда они снова встали перед ним, король внимательно осмотрел всех троих, а затем остановил свой взгляд на Селонже и мягко сказал: - Мессир Филипп, между нами никогда не было взаимной симпатии, но вы принадлежите к славному роду, и мы ценим вашу решимость драться с мессиром ле Демом, который всего-то наш брадобрей, не удостоившийся чести быть посвященным в рыцари. Он - негодяй, недостойный носить оружие. Вы будете сражаться только с послом Флоренции, человеком благородного происхождения. Вздох облегчения, вырвавшийся у Оливье ле Дема, вызвал у окружающих сдержанный смех. Но Селонже остался серьезен: - Если он оскорбил мою даму, то заслуживает наказания, и я перережу ему горло. Для этого будет достаточно кинжала, а шпагу я не стану об него пачкать! - Потише, потише! - осадил его король. - Мы понимаем ваш гнев, граф, но не лишайте же нас нашего брадобрея! Однако после того, - добавил он с внезапным ожесточением, - как будет доказана вина мэтра Оливье, его заключат в замок Лош, и, надеюсь, надолго. Уведите его, Мортимер, и пусть им займется наш прево. - С удовольствием, сир! А теперь не желает ли король приказать начать поединок? Король небрежно взмахнул рукой, даже не взглянув на поникшего цирюльника, радость которого была кратковременной. Тем временем Филипп подошел к Фьоре и протянул ей свою шпагу, держа ее за кончик клинка, а она по издревле принятой традиции положила на рукоятку пальцы. Эту традицию почти никогда не соблюдали, но Филипп был верен себе. - Мадам, - произнес он громко, чтобы слышали все. - Согласны ли вы, чтобы я бился за вашу честь? Она снова коснулась оружия и сквозь слезы обратила на своего супруга взор, в котором светилась любовь. - Да, но, ради бога, берегите себя. Ведь если с вами что-нибудь случится, то жизнь для меня потеряет смысл. Селонже коротко улыбнулся и тихо сказал: - Умоляю вас не рисковать собой, как вы уже сделали однажды... И он пошел на сближение со своим противником, а барабаны торжественно отбивали дробь, отчего у Фьоры кровь застыла в жилах. Она знала, что Торнабуони был серьезным противником. Во Флоренции от безделья он подолгу практиковался в фехтовании, а Филипп уже многие месяцы не держал в руках шпаги. Из глубины сердца вознеслась ее молчаливая молитва: - Господи, ради всего святого, помоги ему! Как раз в это самое время смолкли барабаны, и прево провозгласил: - Начинайте бой, и пусть вас рассудит бог! Противники сошлись и стали биться с крайним ожесточением, не проведя никакой разведки, каждый думал лишь о том, чтобы сразить противника. |
