— Куда попал? — не понял тот.

— Сюда попал. Пойдем, порубаем, заодно расскажу, что знаю.

В дом Женю не пустили. Нового знакомца пустили, а его нет.

В дверях встала Снежана, перегородила бюстом проход и тоном скучающей Мальвины заявила:

— Сперва умываться!

И небрежным жестом ткнула свеженаманикюренный ноготок, указывая направление.

Видимо, это было из разряда тех самых соломинок, что ломают хребет верблюдам. По крайней мере, Жениному терпению конец пришел однозначно. Не в его правилах было повышать голос на женщин, а о рукоприкладстве и вообще речи быть не могло, но все эти принципы одномоментно рухнули.

— Это что за нафиг? Ты, коза драная, что тут вообще делаешь? Тебя кто сюда звал? Ты еще за свои косяки не ответила, сучка крашеная! А теперь еще на меня вякаешь? Смеешь мне еще указывать?

Женин голос, начав почти с шепота, плавно нарастал почти до крика.

— Порешу нахрен, тварь! — рыкнул он, завершая тираду и принялся нашаривать отставленный в сторону топор.

Блондинка, видимо, прочитав в Жениных глазах свой приговор, побледнела, как мел, что-то пискнула и исчезла. Женя, полный кровожадных намерений, ринулся было за ней, и тут же уперся в выставленные вперед ладони Ольги.

— Тихо, тихо, успокойся! Да успокойся, тебе говорю!

Коня-не коня, но рассвирепевшего мужика русская женщина остановить сумела. Не сразу и не без труда, но справилась.

— Ты уже в состоянии воспринимать? — спросила она, увидев, что глаза программера принимают более-менее осмысленное выражение.

Тот неохотно кивнул.

— Не обижайся, но видок у тебя сейчас как у Фредди Крюгера. Будто ты весь день проработал на скотобойне. Тот еще мясник. Видел бы ты сейчас себя в зеркале! То-то Шурик весь из себя такой бледный, все на тебя косится и едва не заикается. Пойдем, я тебе полью, а потом ты в чистое переоденешься.

— Я сам, — буркнул Женя.

— Ну тогда вот тебе штаны и футболка, вот мыло и полотенце, вот тропинка. Сполоснись, переоденься и приходи. Я как раз стол накрою.

После водных процедур Женю уже не тянуло немедленно придушить блондинку. Впрочем, она благоразумно прикинулась ветошью и не отсвечивала.

— Я потом поем, — подала она голос из дальнего угла.

Стол был, можно сказать, роскошный. Мяса в каше было, наверное, вровень с крупой, к ароматному крепкому чаю было печенье. Был даже хлеб, пусть и из вакуумных упаковок. Сыр, колбаса — все, что нашлось в кладовочке. Женя рубал за троих, Шурик — новый компаньон — пытался не отстать и параллельно умудрялся трещать без перерыва. Какое-то время это воспринималось нормально: понятно же — перепугался парень, опять же, шок перенес неслабый. Но, опять, пора бы уже и успокоиться, но вот как-то он не успокаивался.

Молодого человека звали Александр. Ему было двадцать два года, он учился в московском ВУЗе на экономиста. Ехал с лекций домой, но вот не доехал. Обнаружил себя в лесу, впал в панику, а как чуть отошел от первого шока, пошел искать людей. Услышал выстрелы, двинулся на звук. Все это он бодрой скороговоркой сообщил уже дважды и было видно, что на этом не остановится. Впрочем, Женя уже переключился на другое, на то, что сейчас рассказывала ему Ольга:

— Вещи с поляны мы все собрали. Примерно половина выжила. Рюкзак, понятно, вдрызг, я его на заплатки оставила. Спальник твой тоже погиб. Палатка подлежит ремонту. Посуда выжила — железо, чего ему сделается. Ну, сам потом посмотришь. Запасов здесь куча, если даже на четверых считать — не на один месяц хватит.

— Угу, — согласился Женя, не переставая работать челюстями.