— Если вас не затруднит, откройте её, пожалуйста, на восемьдесят шестой странице.

Рушиньский нашёл указанную страницу и увидел на ней фотографию, увековечившую какого-то гестаповца — судя по знакам отличия, это был гауптштурмфюрер СС. Он сидел в профиль за большим письменным столом, на котором лежала увесистая плётка. На фуражке гитлеровца виднелась кокарда со зловещей эмблемой: череп и скрещённые кости. Перед столом стоял в понурой позе заключённый, а за его Спиной возвышались два гестаповца с такими же плётками в руках. На эту жуткую сцену одобрительно взирал с висевшего на стене портрета господин с известными всему миру усиками и чёлкой. Короткая надпись под фотографией гласила: «Рихард Баумфогель, палач Брадомска».

На правой щеке сидящего гестаповца отчётливо выделялось родимое пятно, похожее на гусеницу. Как это ни удивительно, но даже спустя тридцать с лишним лет в этом гестаповце можно было безошибочно узнать человека, сидящего теперь напротив адвоката Рушиньского. Сходство было просто поразительное!

— Так это вы!?

— Клянусь вам, что нет! Могу поклясться всем самым святым и дорогим в жизни! Однажды утром я пришёл в своё бюро и сразу заметил, что всегда внимательные ко мне коллеги явно сторонятся меня и даже не здороваются. У себя на рабочем столе я неожиданно обнаружил эту книгу, раскрытую на странице с фотографией, которую вы видите.

Рушиньский вновь внимательно посмотрел на снимок и, не говоря ни слова, возвратил книгу Станиславу Врублевскому. Адвокат больше не сомневался, с кем имеет дело.

— И вы решили сразу направиться ко мне?

— Нет, не сразу. Когда я взял в руки книгу, раскрытую на странице с фотографией гестаповца, то, естественно, тут же увидел большое сходство между ним и мною, но расценил это как глупую шутку со стороны кого-то из моих молодых коллег по работе. А поскольку все из отдела, которым я руковожу, бессовестно, таращили на меня глаза, то мне ничего не оставалось, как громко и по возможности самым спокойным тоном произнести: «Действительно, до чего же этот тип похож на меня». После этого я закрыл книгу, положил её на край стола и как ни в чём не бывало принялся рассматривать чертежи. Мои сослуживцы хочешь не хочешь были вынуждены последовать моему примеру.

— Ваши коллеги и вышестоящее начальство раньше относились к вам с симпатией?

— Откровенно говоря, это можно сказать только о моих руководителях. Проектное бюро довольно специфическая организация. В нём можно лодырничать и одновременно прекрасно зарабатывать, выполняя различные левые заказы. Разумеется, в ущерб основной работе. Я эту практику решительно поломал, что, конечно, не всем понравилось. Когда затем я потребовал дисциплины и более высокой производительности труда, то это снова вызвало кое у кого возражения. В моём коллективе есть бесспорно замечательные работники, которые одобряют мои методы. Дирекция знала, что на меня всегда можно положиться, и потому моему, отделу поручались, как правило, самые трудные задания.

— И как же дальше развивались события? — спросил адвокат, полагая, что клиенту необходимо дать выговориться до конца.

— В то утро мне стало очевидно, что весь коллектив избрал в отношении меня тактику бойкота. Сотрудники старались не обращаться ко мне ни по каким вопросам. На следующее утро эта книга вновь лежала на моём столе, открытая на той же странице, Некоторые из моих подчинённых начали вводить в свою речь немецкие слова. Говорю, разумеется, только о тех, кто хоть немного знаком с этим языком.

— Эти слова предназначались для ваших ушей?

— Они говорили вроде бы между собой, но так громко, чтобы и я мог услышать. Вскоре я убедился, что это лишь прелюдия. На третий день меня вызвали к директору.