Она на нас подействовала, Кэт, говорит он.

Она продолжает действовать на нас, поправляет Мэри.

Заключение

— Ты не помнишь, какого числа мы с мамой поженились? — спрашивает Ник.

— Вообще-то меня там не было, — язвит Полли.

— В июле. Я точно уверен, что в июле. И сейчас июль. Но какого числа?

— Ты не помнишь? — восклицает Полли. — Столько времени прошло, и ты до сих пор не знаешь?

Ник отвечает, что, конечно, знает. То есть не совсем точно. Знает, что в районе… но когда именно, постоянно вылетает у него из головы.

— Тогда я тебе скажу. Девятнадцатого. В эту пятницу. Честно говоря, пап, я обалдела, когда узнала, что ты не помнишь. Думаю, тебе надо бы задуматься над тем, как так случилось, что ты все забыл. И еще, слушай, в эти выходные меня не будет дома. Я уезжаю за город с… с другом. Пожалуйста, не забывай взять ключи, если будешь выходить из дому.

Ник отправляется за покупками. Отрешенно пялится на витрины — светящиеся пещеры, где в складках атласа небрежно разбросаны наручные часы, бархатные безголовые шеи увешаны блестящим металлом или сверкающими каменьями, а с крошечных хрустальных деревцев свисают золотые цепи. Поскольку он не может представить себе, как войдет в подобное место и начнет расспрашивать продавцов, то проходит мимо и в конце концов оказывается в большом универмаге, бесцельно спускаясь и поднимаясь по движущейся лесенке. Он не был в подобных местах с тех пор, как мать покупала ему школьную форму. Тут он пожалел, что рядом с ним нет матери — уж она бы тут точно не растерялась.

Ник бродит среди множества отделов: электроприборы, фарфор и стекло, галантерея, белье, обивочные ткани, спорттовары, садовая мебель. Он похож на лодку, плывущую против течения, ежесекундно натыкаясь на целеустремленных граждан; все, кроме него, точно знают, что им здесь надо. Настроение у него мгновенно падает; ему кажется, он вот-вот сойдет с ума и наконец погрузится во тьму чистилища, грозившего ему с тех пор, как Элейн выгнала его вон. Этот большой магазин стал точно насмешливой аллегорией этого мира, где всякий знает отведенное ему место. Каждый направляется именно туда, куда нужно: в отдел осветительных приборов или чулочно-носочных изделий, — тогда как он беспомощно барахтается среди людского потока, не ведая ни того, чего ему нужно, ни того, куда ему идти. Это и впрямь на грани неприличного — какая-то абсурдная пародия на жизнь, вот только это и есть жизнь, и он здесь, сейчас и по собственной воле, и не знает, куда идти и что делать.

Кое-где ему видятся вещи из нормальной, обычной жизни. Вот в отделе «Кухонная утварь» такой же чайник, как дома; он обнаруживает, что смотрит на стул — такой же стоит в квартире у Полли. Мимо него скользнула девушка в больших круглых серьгах, какие часто носила Кэт, но он быстро выбросил Кэт из головы — для нее нет ни времени, ни места, о ней не надо думать, ни сейчас, ни, наверное, когда-либо еще. Тут он натыкается на самого себя, поймав в зеркале отражение сбитого с толку мужчины — слишком лысого, слишком старого, — и снова теряет ориентир. Не может быть, это ведь не он… Тем не менее это он и есть.

Возле стола он резко останавливается. За столом сидит женщина — спокойная, выглядит безобидно — и улыбается ему: первый живой человек, которого он увидел в этом проклятом месте. Над головой женщины табличка: служба работы с покупателями.

Возле стола стоит стул.