— Что — Кэт? — спросил он.

Они редко вспоминают Кэт. Во всяком случае, никогда не вспоминают именно о ней. Но то и дело ее имя приходит на ум по тому или иному поводу. Что неудивительно. То и дело говорится: «Помнишь, когда… Кэт была здесь, да? Кэт часто ездила туда-то…» И Полли часто о ней говорит. Они с Полли всегда были не разлей вода.

Так с чего вдруг?

— Ты и Кэт, — говорит Элейн.

Вот и удар под дых. Кажется, комната закачалась. Хоровод Кэт исчез без следа. Остались они с Элейн, сидят в оранжерее, а за окном стрекочет газонокосилка да жужжит пчела над голубыми цветами свинчатки. Все настолько реальное и четкое, к сожалению. Сегодня вторник, половина одиннадцатого утра. В это время он должен ехать в спортзал, а вместо этого сидит здесь, и в животе у него неприятно щемит.

Что происходит? Нет… Она ведь не могла… Но как?

— Я видела фотографию, — говорит Элейн. — И записку, которая к ней прилагалась — ее написал ты.

О господи. Стоило ей произнести это, как до него дошло. Та самая фотография. Ну конечно. Он живо представляет себе этот снимок. И вспоминает, как смеялся, когда впервые его увидел. Как не смог удержаться и послал фото Кэт. Что, она его не сохранила? Глупышка, она не спрятала его подальше?

— Я вижу, ты понимаешь, о чем я, — говорит Элейн.

Господи Ииусе… Постойте, откуда…? Оливер. Это Оливер отдал ему фотографию. И… Оливер в своей «правильной» ипостаси. Он же сказал, что выбросил негатив. Неужели чертов Оливер… Или она отыскалась где-то еще… Где?

— Глин нашел ее, — говорит Элейн.

Теперь комната точно ходит ходуном. И пол шатается. Пчела жужжит пронзительно и монотонно, как бормашина. Этого не должно было случиться! Однако это случилось.

Собраться. Взять себя в руки. Дело плохо, но все вполне разрешимо, как и многое другое. Разумеется, Элейн расстроена: новость шокировала ее. Ему понадобятся все силы и возможности.

— А… Глин, — говорит он.

Теперь очередь Глина появиться в комнате. Ник отчетливо видит его, и вид у того самый грозный. Ник не слышит того, что он говорит, но, наверное, это и неважно. Глин — надо же, досадное затруднение. Но все по порядку.

— Послушай, любимая, — сказал он. — Надо просто посмотреть на случившееся с другой точки зрения. Хорошо, я не собираюсь оправдываться или врать. Жаль, что так вышло, но раз уж… хорошо, я буду честным до конца. Да, мы с Кэт когда-то, совсем недолго, мы…

— Я не хочу знать, — говорит Элейн. — Знать, когда, где и как долго. Достаточно того, что это было.

— Послушай, — начинает Ник, — да почти ничего и не было. Глупо, по-идиотски… и быстро закончилось. Все закончилось давным-давно. Задолго до ее…

— Не сомневаюсь.

— К нам с тобой это не имеет ни малейшего отношения, — частит он. — Что тогда не имело, что теперь. Глупая ошибка, и все. Кэт сказала бы точно так же.

— Вполне вероятно.

Не выходит. Значит, он задел не те струны. И сама Элейн лишает его силы духа. Сидит и спокойно смотрит, и он не может выдержать ее взгляд. Теперь он яснее, чем когда-либо, видит, что перед ним не родная жена, а чужая женщина.

Пчела умолкла.