Хорошо, хорошо, я согласна, что красивая девушка может преуспеть в твоем бизнесе. Ну и что это доказывает?

А потом она встретила Глина. Знаешь, я до сих пор понятия не имею, почему она вдруг решила за него выйти. Я хочу сказать, он ведь был ученым, а она никогда не интересовалась ни наукой, ни учеными. Сперва с ним познакомилась мама — уж не знаю, как и где. Нет, конечно, не совсем ботаник — Глин не такой. В свое время он снимался на телевидении, знаешь, в таких документальных фильмах — лазал по всяким древнеримским развалинам и рассказывал, как и что. Вообще, когда я стала постарше, он произвел на меня определенное впечатление. Всякие интересные рассказы — в духе Ричарда Бертона. Ричард Бертон с наружностью романтического злодея, какого-нибудь Хитклиффа. И наверное, вцепился в Кэт мертвой хваткой, стоило ему ее увидеть. Но не он первый. Как бы то ни было, на сей раз она сдалась. Наконец решилась на долгие отношения.

И все получилось. Во всяком случае, получалось до того, как она… до того жуткого дня. Они поженились и долго жили в браке. Имей в виду, они не постоянно жили вместе — Глин был очень занят на работе и постоянно в разъездах, а она общалась со своими многочисленными друзьями и занималась своими делами. Кэт была не из тех, кто станет сидеть дома и изображать хлопотливую домохозяйку. Она почти о нем не говорила. Так, упоминала вскользь: «Глин уехал на какую-то конференцию, так что я свободна. Слушай, поехали в город…» И мы устраивали кутеж. С Кэт всегда было весело. И знаешь что — даже посреди всего этого я не могу думать о ней иначе. Я о чем… ведь вся эта суматоха началась из-за нее, ну, из-за нее и папы, если быть объективным. А для меня она осталась прежней Кэт. Она и все это — в голове не укладывается.

Ладно, завтра поговорим. Вообще-то, не так уж и поздно, но ничего страшного. Я очень-очень беспокоюсь за родителей, вот и все. И теперь мне интересно, насколько ты меня понимаешь в этом, Дэн.

Элейн уносит телефон в оранжерею — там Соня не сможет ее услышать. Вежливая напряженность Сони начала немного раздражать ее — она определенно пытается притвориться, что все в порядке. Аппарат дребезжит все время, пока она его несет, устраивается и смотрит в окно на беседку — ага, глициния начинает зацветать. Возбуждение Полли отдается в ее ухе — полчерепа тут же начинает неприятно зудеть.

— …и столько лет прошло! — Полли с трудом удается остановиться.

— Не так уж и много, — говорит Элейн.

На самом деле времени прошло всего ничего. Каких-то пятнадцать лет или около того — в контексте ее жизни сущий пустяк. Когда ты становишься старше, со временем происходит странная штука. Оно точно спрессовывается. Когда-то оно было категорией растяжимой, и десять лет казались целой вечностью, теперь же оно точно сжалось, сморщилось, и чудится, что все было совсем недавно. Но для Полли пятнадцать лет конечно же огромный срок.

Полли снова застрекотала:

— Понимаю, это шок, с таким трудно примириться, но разве это так важно? То есть вы с папой остались теми же самыми людьми.

— Как выяснилось, не совсем, — перебила Элейн.

— Мама, я поверить не могу в то, что случилось.

Элейн замечает, что в ковре декоративной травы под яблоней-китайкой появились проплешины — надо будет посеять еще. Думая о том, какой бы бордюр посадить вокруг беседки, она вдруг приходит к серьезному открытию: толку вон от того клена никакого.