— Она как-то подменяла одного сотрудника в нашем офисе, примерно год спустя, помните? — Питер бросает взгляд на Глина, который послушно припоминает. — Мы любили привлекать ее то по одному, то по другому поводу. Она нам очень нравилась, Кэт.

Они подходят к коттеджу с террасой. Клэйвердон отпирает дверь и кричит:

— А вот и я!

Ответа не последовало.

— А… — говорит он. — Значит, вот-вот вернется. Кофе? Вина?

Значит, он живет не один. Интересно, как давно он с ней.

Знала ли она о Кэт? Или весь этот спектакль и для нее тоже? Глин принимает бокал вина; он — весь внимание. Есть в этом человеке что-то странное, только он не совсем понимает что именно. А когда он говорит о Кэт, то говорит о ней с теплотой — и как о добром и близком друге.

Покопавшись в ящиках стола, хозяин находит фотографии. Да, на всех снимках — Кэт. Вот Кэт рядом со знаменитым дирижером, которому она, по словам хозяина, очень приглянулась. А вот групповое фото организаторов фестиваля: выстроились в ряд, на лицах улыбки; и Кэт среди них. Стоит рядом с этим Клэйвердоном; Глин ловит себя на мысли, что пристально их рассматривает. Но рук не видно. У нее совершенно счастливый и непринужденный вид. Она сияет. У Глина появляется странное чувство, что он чужой: он ничего не знает ни об этом дне, ни об этих людях.

Вдруг ему приходит в голову, что надо бы, собственно, рассказать, чем он занимается. Пока для Клэйвердона остается загадкой, кто он и что. Ловко переведя разговор, он сообщает ему о своей специальности и намекает на положение, которое занимает среди коллег. Тот кивает. Равнодушно. По-видимому, все же не совсем в курсе о заслугах собеседника. Да, Кэт говорила. Говорила, что вы всегда очень заняты. Что ландшафтная история занимает все ваше время.

Правда? Спорное откровение. Наводит на мысли. Значит, общались они и в самом деле весьма близко. Он начинает злиться, но необходимо сохранять спокойствие. И поэтому он снова обращается к теме того лета, фестиваля и Кэт. И спрашивает мол, не припомню, где она тогда останавливалась? В каком-то отеле, так ведь? Он испытывает Клэйвердона, ждет, что тот как-то выдаст себя.

Тут отворяется входная дверь. «Наконец-то», — восклицает Клэйвердон.

И входит… мужчина. Согнувшийся под тяжестью пакетов из супермаркета, слегка запыхавшийся, ставит пакеты на пол, добродушно улыбается Глину и говорит Клэйвердону.

— Да вот тут подумал, что неплохо бы купить продукты до выходных.

Клэйвердон объясняет ему, кто такой Глин:

— Помнишь Кэт Питерс? Одна из организаторов Уэссекского фестиваля. Вы же с ней тогда здорово подружились. Бедная Кэт…

Тот мгновенно выказывает интерес. Конечно, он помнит Кэт. Разве ее можно забыть? Лицо его выражает сожаление и сочувствие. Он тут же принимается вспоминать какую-то историю, связанную с Кэт.

Глин его почти не слушает. Откуда ему было знать, что парень — гей? Только зря время потратил. Больше здесь торчать незачем. Он допивает бокал и ждет удобного момента, чтобы встать, попрощаться и уйти.

Клэйвердон и его дружок в этот момент вспоминают, как Кэт спасла ситуацию, срочно помчавшись в аэропорт Хитроу, чтобы забрать музыканта, приехавшего на замену. Глин нарочитым жестом смотрит на наручные часы и восклицает:

— Господи! Уже так поздно! Мне пора.

Дружок Клэйвердона налил себе вина и устроился на диване, не прекращая говорить:

— Она всегда была готова помочь, правда? И в то лето она так радовалась. Жаль, что ничего не получилось. Она так расстроилась — все это заметили.

Глин не слышит: он вспомнит эти слова позже, много позже. Он встает и начинает говорить, что устал, припозднился, да и ехать далеко.

— Огромное спасибо, — говорит он.