Присцилла Джейн с детства отличалась любопытством. И теперь, гоня машину по скоростной трассе, она не могла удержаться от вопросов.

— А если ты выключишь браслет, грузовик снова появится?

Феликс с энтузиазмом разглядывал виды за окном, словно катание на машине было для него редким удовольствием. Как пес, которого везут на дачу, подумала Присцилла Джейн и вздохнула. Ну разве можно его не любить? Если бы только…

— Нет, — ответил он, подумав минуту, — но только потому, что первоначальная масса машины слишком рассредоточена в пространстве, чтобы подвергнуться действию своих природных морфических полей. Вспомни, что случилось с дверью у тебя дома. Я снял браслет, но дыра осталась. Грубые макроскопические разрушения неустранимы, Пи Джей. Вся эта наука выглядит как волшебство, однако ничего общего с ним не имеет. К сожалению, существуют довольно сильные ограничения. К примеру, если бы я запрограммировал твой браслет так, чтобы гемоглобин крови превратился в цианид… — Присцилла Джейн вздрогнула. — …ты бы мгновенно погибла, и попытайся я затем восстановить твое тело в прежнем виде, ничего бы не получилось. Жизненная искра улетучилась бы из этого скопления протоплазмы навсегда. Так что, увы, морфические поля не всесильны.

— Давай поговорим о чем-нибудь более приятном.

Невинные голубые глаза с удивлением уставились на нее.

— Но ты же сама заговорила…

— Да, я знаю и уже жалею. Скажи, пожалуйста, а что ты собираешься делать дальше с этими полями — если, конечно, мы с тобой выживем?

Глаза Феликса возбужденно заблестели.

— Ну… если ты думаешь, что я тут же начну оживлять людей направо и налево, то ошибаешься. Прежде всего это неэтично. Каждое такое воскрешение приводит к ограничению права на жизнь остальных живых организмов. Взять хоть, к примеру, Тоша, у которого я забрал тело. Нет, так не годится. Каждый из нас существует на земле положенное время, чтобы потом уступить место другим. Кроме того, хотя после физической смерти поля и не «работают», так сказать, в привычном смысле, у меня тем не менее остались смутные воспоминания о том времени, и весьма, кстати, приятные. Впечатление такое, будто я каким-то образом продолжал участвовать в общем процессе жизни — через посредство других представителей своего вида. Так уж мир устроен, и не мне его менять, даже если я и не со всем согласен. По крайней мере сначала надо хорошо подумать…

— Да уж, ты лучше подумай, — фыркнула Присцилла Джейн, прекрасно, впрочем, понимая, что ее сарказм вряд ли дойдет до собеседника.

— С другой стороны, — продолжал он, — нет ничего плохого в том, чтобы временно возвращать к жизни отдельных особей, используя, скажем, тела добровольцев. Вот, например, во время тяжелого политического кризиса — разве не полезно было бы спросить совета у покойного президента Рузвельта? В современном мире масса проблем. Как бы нам помогли в их решении Сократ, Будда или Эйнштейн, ты только представь! Ну и опять же чисто медицинский аспект… вот как в твоем случае. Конечно, для сохранения эффекта нужно непрерывно носить морфический кристалл, но это, я полагаю, не так уж обременительно…

— Нет, конечно!

— Можно придумать и массу других способов, которыми морфические поля могли бы облегчить жизнь человечеству. К примеру, временное заимствование талантов и навыков. Накладываешь на свое сознание нужное поле и становишься на час-другой таким же экспертом, как человек, которому оно принадлежит. А еще можно улучшать память. Она ухудшается с возрастом, потому что физическое старение нашего мозга приводит к постепенной потере резонанса с соответствующими полями.