Кен ждал, затаив дыхание… Не дождавшись, разделся, лег рядом с Моной Джей и заснул.

Потому он и не заметил никаких чудес.

3. Лихорадка субботнего вечера

Проснувшись, Кен удивился. В туалет не хотелось. Совсем. Это было в высшей степени необычно. Как правило, его своенравный мочевой пузырь за ночь надувался до отказа, как бы мало он ни старался пить перед сном. Может, все дело в недавнем возобновлении сексуальной жизни? Кто знает, в конце концов, его специальность — автомобили, а не человеческая физиология… Он рассеянно сунул руку под одеяло, чтобы почесать промежность, как всегда по утрам.

Там оказалось пусто.

Он медленно, очень медленно приподнял одеяло и заглянул под него.

Глаза подтвердили невероятное ощущение. Промежность была такой же голой, как у его тезки — неизменного спутника Барби.

Кен затравленно оглянулся. Мона Джей отсутствовала. Он поспешно выкарабкался из постели.

— Мона Джей, иди сюда! Скорее! У меня пропал член!

Уже прокричав эти слова, он осознал, что столь эксцентричное утверждение едва ли может быть воспринято всерьез. Во всяком случае, сам бы он ни за что не поверил… Однако, очевидно, Мона Джей мыслила менее ординарно или отличалась большей отзывчивостью. Так или иначе, из соседней комнаты тут же донесся звук шагов.

В дверях появилась… актриса Эли Макгроу. Она была обнажена, и Кен сразу обратил внимание, что внизу живота у нее также отсутствуют малейшие признаки необходимого материального оснащения.

На пальце Эли сверкало кольцо настроения.

— Мона Джей? — пораженно воскликнул Кен.

— Кен?

— Ты стала другая!

— Ты тоже!

Понимая, что отсутствия у него гениталий было бы недостаточно для подобного утверждения, Кен бросился к зеркалу.

Оттуда смотрел Райан О’Нил.

Кен подавленно опустился на кровать и сжал голову руками.

— Не могу поверить… Зачем ты это сделала, Мона Джей?

— Я? — возмутилась она. — Что ты имеешь в виду? Ничего я не делала! Когда я заснула, все было там, где мы его оставили, когда попользовались. Что касается лиц, то я не умею их менять!

Кен пустился в объяснения. По мере того как он рассказывал, прекрасные черты Эли, то есть Моны Джей, принимали выражение, которое ему все меньше нравилось.

— Ты хочешь сказать, что как только я проснулась, мир изменился согласно моим представлениям?

— Вот именно, — простонал он. — Ты превратила нас в кукол, в актера и актрису! Могла сделать все, что хотела — и вот что ты выбрала.

— Наверное, я слишком прониклась голливудскими стандартами, — хихикнула Мона Джей. — Ну, ты понимаешь: полная нагота запрещена, любовные сцены только до пояса и так далее. Что бы там ни творилось на самом деле в раздевалках, на экране ты ничего не увидишь. Хотя, в конце концов, что тут плохого? Секс — это здорово, но гораздо важнее, чтобы все было шикарно! Разве ты не хотел стать звездой? Я так только и мечтала… и всегда терпеть не могла свое лицо! Нос, губы — слишком уж все карикатурно-итальянское. А теперь все главные роли будут мои!

— Мона Джей… — поморщился Кен.

— Что?

— А как же все остальные?

— Кто — остальные? — не поняла Мона.

— Сама подумай: если ты теперь Эли Макгроу, а я Райан О’Нил, то…

— Ты хочешь сказать, что весь мир теперь…

— Ну конечно!

Мона Джей нагнулась и стала собирать одежду, разбросанную по полу. Она натянула свои земные туфли, сразу приобретя свою привычную перекошенную осанку.