|
Иной раз кажется даже, что он решил нас подразнить, издевается над нами. Только что, гонимые 34—35-градусным морозом, хотели мы сойти вниз, вдруг снова начиналась эта дивная игра, и мы застывали опять на месте, отмораживая себе носы и уши. В заключение бурный фейерверк; пламя полыхало так, что ежеминутно казалось: вот-вот огонь охватит самый снег и лед – на небе ему не хватит места. Наконец, я уже не в силах терпеть: одетый кое-как, без шапки, без рукавиц, перестав ощущать свое тело, ноги, руки, ползу по трапу к себе вниз». Бернар Нурдал, электрик и кочегар «Воскресенье, 10 декабря. Опять мирное воскресенье. В английском календаре этот день отмечен следующим изречением Юма:[146 - Юм Давид (1711–1776) – английский философ, историк, экономист.] «Не is happy, whose circumstances suit his temper; but he is more excellent, who can suit his temper to any circum-stances».[147 - «Счастлив тот, чьи условия жизни соответствуют его характеру; но еще более достоин уважения тот, кто умеет приспособить свой характер кусловиям».] Это верно, и в данную минуту я следую именно такой философии. Лежу при электрическом свете в постели, пишу дневник, пью пиво и закусываю бисквитами. Затем беру книгу почитать на сон грядущий. Целый день дуговой фонарь, словно солнце, озаряет наше существование. Теперь немудрено разобраться в наших грязных картах, отличить черви от бубен. Удивительно все же, какую силу имеет свет. Право, я стану здесь огнепоклонником. И странно, в сущности, что культ огня возник не в полярных странах. У нас на борту появилась газета «Фрамсия» («Framsjaa»); безответственным редактором ее состоит наш доктор. Первый номер читали вслух сегодня вечером, и он дал повод к большому веселью. Между прочим, в нем помещено одно стихотворение и одно «предостережение». ЗИМА ВО ЛЬДАХ (Приложение, к новорожденной «Фрамсии») Как во льдах пустынных да корабль лежит, Снегом густо-густо такелаж покрыт. Но ты слышишь ясно, Удивлен ужасно, Что он не покинут, что в нем живут. Кто же это, братцы? Загляни-кось, братцы: Нансена ребята весело шумят. Вечер лишь настанет, карты на столе, Чуть не все играют, гам стоит в толпе, Вот Нурдал и Бентсен Заседают вместе. «Экая ворона», – Нурдал говорит, Но Бентсен, братцы, Не смотрит, братцы, «Сам-то ты ворона», – мрачно он ворчит. Среди всех и Гейка[148 - Так на «Фраме» называли Педера Хенриксена.] с широкой спиной, Увлечен он страшно карточной игрой. |
