|
29 мая на юге, насколько хватал глаз, открылась чистая вода, а над нею темное небо. После долгих уговоров я решился, наконец, попытаться взорвать лед вокруг корабля. Взорвали фугас, начиненный 50 кг пороха. Эффект получился изумительный: силою взрыва огромные массы льда отшвырнуло с большой силой в полынью. Казалось, еще один такой взрыв и корабль будет свободен. Сразу после обеда пошли закладывать второй фугас в 20 м от кормы. Прорубить для него отверстие во льду стоило невероятного труда. Сначала бурили скважину обыкновенным буром; затем попытались расширить ее – сперва при помощи небольших пороховых капсуль, потом пироксилиновых шашек, но все безрезультатно. Тогда принялись орудовать ломами, ледовыми пилами, прибегли к пару – короче говоря, применили все средства, какие только возможны, и все напрасно. Между тем в результате взрыва на одном и том же месте нескольких мин лед дал во всех направлениях много трещин. Мы решили, что будет достаточно взрыва одного фугаса, спущенного в прорубь для лага, чтобы расшевелить всю эту массу. Так как лед здесь был более тонким, то фугас спустили на 10-метровую глубину. Взорвался он с огромной силой, взметнув вверх до верхушек мачт мощный водяной столб. В этом водяном столбе было немало крупных осколков льда, которые градом рассыпались далеко вокруг. Один осколок весом примерно в 60 кг пробил тент и упал на бак; другой перелетел через корабль и упал у правого борта. Скотт-Хансену и Хенриксену, стоявшим на льду возле батареи запала, пришлось круто, когда на них посыпались ледяные осколки. Оба, разумеется, пустились бежать со всех ног, что по глубокому снегу сделать было не так-то просто; ледяной град изрядно поколотил их по спинам. И все же, несмотря на все труды, затраченные на закладку и взрывание двух больших пороховых фугасов и, кроме того, многих мелких, результат оказался мало заметен. Тогда принялись бурить скважины для двух пироксилиновых шашек, которые хотели взорвать одновременно. Когда добрались на глубину, в 2 / раза большую длины бура, бур сломался, а на другом буре пришлось нарезать новые витки. К 12 ч ночи, напряженно проработав без перерыва с самого утра, закончили, наконец, и эту работу. На следующий день в 6 ч утра снова принялись за бурение. Но лед был настолько твердым и бурить его было так трудно, что, хотя к буру приставлено было четыре человека, пришлось для его вытаскивания каждый раз, когда бур заедало, ставить козлы с блоком. Ледяной покров был очень мощный, потребовалось пройти четыре длины бура (6 м), прежде чем мы пробурили лед насквозь и добрались до воды. В отверстие была спущена одна пироксилиновая мина, и другая подведена на длинном шесте под край льда на старой полынье. Обе мины были запалены одновременно, но взорвалась только одна. Мы соединили получше провода, тогда взорвалась и вторая. Результат очень мало отвечал ожиданиям, хотя мины были заложены среди сравнительно тонкого льда. Подрывные работы были поэтому прекращены до 2 июня, когда ночью лед вскрылся и вдоль старой полыньи и вдоль стенки судна. Вдобавок была взорвана пироксилиновая мина у самой кормы. Действие ее оказалось довольно сильным – лед раскололся до самого штевня. После этого просверлили скважину метров около пяти глубиной у самой стенки корабля и заложили туда 10 нитроглицериновых шашек по 330 г каждая (что соответствовало приблизительно 13 кг обыкновенного пороха). Поскольку мне казалось рискованным взрывать такой сильный фугас в близком соседстве с судном, то сначала взорвали небольшой пороховой фугас в 5 кг, чтобы посмотреть, каково будет его действие. Оно оказалось ничтожным, и тогда решили взрывать большой фугас. Он-то дал себя знать. Корабль получил сильнейший толчок. Одна из картин и ружье в кают-компании «спрыгнули» на пол, а часы в моей каюте слетели со стены. Машину тряхнуло тоже порядком, и у Амунсена разбились бутылка с маслом и ламповое стекло. |
