Изабелла привезла с собой шотландского мальчика-сироту, «малыша Томлинуса», и когда добралась до Лондона, то, «тронутая до глубины души его несчастьями», обеспечила его «питанием и одеждой, помимо того, было закуплено четыре локтя ткани на постель и один на полог для кровати упомянутого Томлинуса, при посредстве Джона Стибенхита, купца из Лондона, в Вестминстере», за 6 шиллингов 6 пенсов. Устроившись в Лондоне, Изабелла разместила ребенка в доме Агнес, жены Жана, одного из французских музыкантов у нее на службе, «чтобы та обучала его», и выдала 40 шиллингов на его содержание на год вперед. Она также уплатила 12 шиллингов 8 пенсов «за мелкие вещи, приобретенные для него, и за излечение его от язв на голове».

Другой пример ее заботливости отмечен 4 сентября, когда она отправила некоего Уильяма Бэйла «разузнать, каково состояние Джона де Муань, заболевшего в Сент-Олбенсе»; оба упомянутых персонажа служили у нее гонцами.

Прибыв в Лондон, Изабелла, воспитанная в убеждении, что короли — самовластные правители, вряд ли могла порадоваться, узнав, что королевские прерогативы ее мужа отняты баронами, и с весьма смешанными чувствами наблюдала за тем, как он страдает из-за необходимости подписать ордонанс, требующий изгнания Пирса. Но оба они понимали, что у него не осталось другого выбора. Альтернативой, которой ему уже угрожали, была гражданская война, выиграть которую у него не было шансов. Возможно, Изабелла доверила свои тревоги письму, которое 4 сентября направила королеве Маргарите, находившейся тогда в Девайзе.

27 сентября ордонансы были публично зачитаны на площади перед собором святого Павла в Лондоне, и архиепископ Уинчелси пригрозил отлучением всякому, кто осмелится нарушить их. Три дня спустя Эдуард наконец был вынужден согласиться с ними в полном объеме, без исключений. Примечательно, что 5 октября Изабелла писала Джону де Инсула, выдающемуся судье, в Йорк; быть может, она искала у знатока законов совета относительно положения ее мужа?

Король твердо решил еще раз увидеться с Пирсом перед разлукой и 8 октября выдал «нашему избранному и верному другу» охранную грамоту, чтобы тот мог «предстать перед королем по его повелению». Но свидание было кратким — до Дня Всех Святых, 1 ноября, когда Пирс должен был навсегда покинуть Англию. На этот раз бароны приняли все меры, чтобы фавориту не была предоставлена какая-либо должность, и они особо уточнили, что он не имеет права появляться ни в одном из владений Эдуарда — то есть в Англии, Ирландии, Шотландии, Уэльсе или Гаскони. 9 октября Эдуард написал своей сестре Маргарет и ее мужу Жану, герцогу Брабантскому, спрашивая, не примут ли они Пирса к себе. Затем, в соответствии с ордонансами, король лишил Гавестона титула графа Корнуолла, но тут же, бросая вызов своим мучителям, отдал его кузену Пирса Бернару де Кальо.

В тот же день, 9 октября, Изабелла отправилась из Лондона в очередное паломничество к гробнице Беккета; интересно, что ее расходы на эту недальнюю поездку составили астрономическую цифру в 140 000 фунтов. Она прибыла в Элтем 11 октября и там приняла гонца, присланного отцом — ее домоправителю было велено обеспечить гонца ночлегом. В Рочестере она была 13 октября, в Осприндже — 14 октября. Там ее аптекарь Одине заплатил 3 шиллинга 8 пенсов за огромное количество (не менее 500) гэллоуэйских груш по ее заказу. До Кентербери она добралась 15 октября, пришла пешком, как пилигрим, в собор и молилась у гробницы святого Фомы, оставив там в качестве приношения золотое украшение стоимостью 4 фунта 6 шиллингов 8 пенсов.

Королева оставалась в Кентербери только одну ночь.