|
Смотрите: вот рука Анны Болейн! Жан был занят тем, что пытался перетереть веревки, которыми его привязали к одной из колонн парадного зала – как Самсона, насмешливо сообщили ему. Он водил ими вверх и вниз по неровности, обнаруженной им на камне. Однако власть этих шести пальцев была велика: они притягивали к себе французского палача так же властно, как и в ту минуту, когда он увидел их впервые. И странно: глядя на них, он вдруг услышал, сквозь гвалт и шум, грудной смех, смех королевы. Как тогда, на лужайке перед Тауэром. Жан понимал, что это память играет с ним злую шутку, но на секунду он ответно улыбнулся. А потом с удвоенным усилием принялся за веревки. – Узрите! – Ян поднял руку под крики «Осанна!» и «Аллилуйя!». – Смотрите: она не имеет изъянов, хотя тело умерло так давно. Ее тело умерло – и однако же воскреснет этой ночью. Под всеобщие крики радостно затрубили трубы и забили барабаны. Старейшины стучали своими посохами о деревянный настил. Шум быстро приобрел ритмичный характер. Те, у кого не было инструментов, начали хлопать в такт или выкрикивать слова: «Она воскресла! Она пришла!» Царь начал танец. Он держал руку Анны перед собой за пальцы, словно она была его партнершей в гальярде. А когда темп барабанной дроби, топота и выкликов стал нарастать, когда лица заблестели от пота, Дивара, первая царица Мюнстера, восторженно вскрикнула и начала кружиться, раскинув руки, запрокинув голову, полузакрыв глаза и приоткрыв губы. Она блаженно повторяла единственное слово: «Приди!» Следом за ней начали кружиться и восклицать другие, а их царь вышел в центр круга, составленного семью танцующими женщинами, которые двигались по часовой стрелке. Вокруг них образовался еще один круг, из старейшин – те бежали против часовой стрелки. За ними охранники и прочие члены царского двора взялись за руки и завертелись встречь старейшинам. Они все вращались и вращались, все быстрее и быстрее, повторяя одно слово, один крик, один призыв: – Приди! Приди! Приди! Жан вспомнил, о чем ему рассказывал Мейкпис: прежде чем стать монархом, еще будучи лейденским портным, Ян Бокельзон с энтузиазмом участвовал в постановке мистерий. Говорили, что ему необычайно хорошо удавалась роль Иоанна Крестителя и он придумывал немало сценических эффектов. Жан охотно этому поверил. То, как Ян держал руку, было великолепно: все движения были угаданы так верно, что даже Жан готов был увидеть, как за этими шестью пальцами вырастает женская фигура. А последователи царя Яна верили этому безусловно. Они принимали иллюзию за реальность, они ожидали немедленного телесного явления своей спасительницы, Анны Болейн, царицы Апокалипсиса. – Приди! – единодушно взывали они из стремительно вращающихся хороводов. Скорость все нарастала, воздух наполнился энергией, которая искрами рассыпалась вокруг голов. Это было похоже на то мгновение грозы, когда вот-вот должна ударить молния, и Жан не знал, что произойдет после ее удара. Появится ли Анна Болейн? Фуггер рассказывал, что она уже делала это раньше, в подземелье, в момент, который был похож на этот, – в минуту великой опасности и сильных желаний дурных людей. «Я не боялась бы смерти, если бы не то великое зло, которое я могла бы совершить после моего ухода». Вот что она сказала. А он не исполнил своей клятвы. Жан сосредоточил усилия на веревках. Одна из них уже лопнула, и вторая начала истончаться. А к макушке примотана тонкая полоска стали, которая внушала ему надежду. Если он сможет вовремя до нее добраться. Вскоре Жан обнаружил, что повторяет вместе со всеми: – Приди! Приди! Приди! * * * Момент неожиданности оказался не таким сильным, как на то надеялись участники штурма. |
