|
Это известие было встречено радостными криками, потому что пироги Бекк пользовались заслуженной славой. Когда дети набрали достаточно мохнатых орехов, то направились обратно по лесу, а потом по аллеям из виноградных лоз. Детские головы, темноволосые и светловолосые, мелькали среди тяжелых гроздьев. Только Мария-Кармина шла рядом с Жаном, вложив ему в ладонь свою ручонку. Она была тихим ребенком, очень похожим на своего всегда задумчивого отца. – Ну что ж, – сказала Бекк, разглядывая разложенные перед ней на столе дары, – очень недурной урожай. * * * Луна в эту ночь была полная, небо – ясное, так что их путь по долине в «Комету» был хорошо освещен. Им пришлось задержаться у соседнего дома, потому что Мария-Тереза не знала, где ее муж. – Он все время с чем-то возится. Может, он в сарае, Жан. Поищи его там. Дверь в сарай была открыла, и полоса лунного света протянулась по полу до масличного пресса. – Альбрехт! Ты здесь? – позвал Жан. Под огромным устройством из дерева и металла что-то зашевелилось, и оттуда высунулась голова какого-то существа. Даже при свете луны Жан заметил, что существо вымазано маслом. – Ох, Фуггер! – Он оперся на палку и расхохотался. – Неужели тебе не надоело валяться в грязи? Фуггер выполз из-под пресса и начал безрезультатные попытки вытереться. – Он засорился. Снова, – объяснил он, вытирая липкую руку о рубаху. – Друг мой, Мария-Тереза тебя убьет. Маленькая Мария-Кармина соскребала масло с одежды отца, а несчастный немец покорно стоял между женой и дочерью, которые бранили его на все корки. В масличных рощах Фуггера слышались ритмичные удары топора. Они доносились из-за стен постоялого двора, куда направлялись Жан, Бекк и дети. Когда они подошли ближе, то через ворота стало видно, как блестит изогнутое лезвие топора, мерно поднимаясь и опускаясь. Оружием работал маленький скандинав. А большой сидел чуть в стороне, подбадривая его криками и теребя уши охотничьего пса, в котором ощущалась волчья кровь. – Что, уже пора? – Хакон потянулся и почесал круглый живот собаки, которая растянулась перед ним на земле. – Видали этого ленивого щенка? Он готов целыми днями так валяться. Его отец рыком исходит на Валгалле, глядя, как его дураку-сыну чешут пузо. – А ты – тот дурак, который его чешет, – заметила Бекк. – Угу. – Хакон встал, потянулся и подошел к сыну, чтобы забрать у него топор. – Хорошая работа, Эрик. Анна, Джанни, почему бы вам не отнести Матиасу на двор столько поленьев, сколько вы сможете? Это, конечно, превратилось в игру. Немалое количество поленьев падало и снова поднималось, прежде чем дети заковыляли со своей ношей на двор. – Дров никогда не бывает слишком много. – Хакон смотрел детям вслед, но мысли его витали далеко. – Мне надо кое-что вам показать, – неожиданно объявил он и двинулся к дому, крикнув: – Микаэла, у нас гости! Жена Хакона появилась в дверях, вытирая тряпкой покрытые мукой руки. Глаза этой женщины все время искрились улыбкой, а Хакон всегда улыбался, когда ее видел. – Готово? – спросил он. Она привалилась к нему, положив голову ему на плечо, и с шутливой мрачностью посмотрела на Жана и Бекк. – Он думает, что у меня нет других дел, как только смазывать его фигурки. – Она рассмеялась, заметив тень обиды в глазах скандинава. – Да, муж. Готово. Хакон вошел в кухню и секунду спустя вышел с длинным изогнутым предметом, завернутым в тряпицу. |
