|
В ярких лучах не чувствовалось настоящего тепла, которое прогнало бы осенний холод. И он вдруг понял, что где-то есть место, где темно и тепло, нора, укрытие от холода. Там, где хорошо с одной рукой. Не здесь, не в этом краю солнца и смерти, где безумцы были царями, а отцы все время доставали с потолочной балки пыточные инструменты. – Так мы пойдем, о Демон милый? Каркнув, ворон полетел прочь от утреннего солнца и уселся на дереве в пятидесяти шагах дальше, повернув голову назад. – Умная птица! Ты всегда знаешь дорогу. Низко наклонив голову к тропе и щуря глаза, Фуггер сделал по ней первый шаг на пути к темноте, которой так жаждал. Глава 8. САЛОМЕЯ – Знаешь, в чем проблема этих так называемых лютеран? – вопросил Джанкарло Чибо и сам же ответил: – Они настолько одержимы грехами, что не умеют как следует грешить. Он провел в Виттенберге всего пять дней и уже невыносимо скучал. – И это лучшее, что можно купить на наше золото? – Франчетто подбросил еще одно сырое полено в маленький камин, где оно добавило немало дыма и почти не дало тепла. Эта комната была самой просторной в домишке, который свободно поместился бы в конюшню сиенского дворца. – Они что, не знают, кто мы такие? – Они знают ровно столько, сколько им следует знать, брат. Мы – двое ученых, взыскующие знаний. Вспомни: католических правителей в здешних государствах не любят. Это – центр Реформации. Именно здесь Лютер начал свой раскол, и отсюда он им управляет. – Лютер! – Франчетто сплюнул и потянулся. Он уже почти полностью мог распрямиться. – Если мы приехали в Германию для того, чтобы вернуть ее Церкви, то что может быть лучше, чем всадить нож в его жирную грудь? – Как всегда, милый брат, я восхищаюсь твоей неутолимой жаждой крови и презираю твою глупость. – Старший Чибо подался вперед, чтобы его шепот был лучше слышен. – Германия потеряна для папы и императора. Лютер пережил все попытки избавиться от него или переубедить. Нам до него не дотянуться. И потом, мы здесь не для крестового похода. Мы здесь ради этого. Рядом с ним на столе лежала рука, касаясь столешницы кончиками пальцев и чуть приподняв ладонь. Чибо дотронулся до нее. Странно: раньше он не мог на нее даже смотреть, а теперь ему было необходимо постоянно иметь ее перед глазами. Видимо, это было связано с тем, как он себя чувствовал. Когда он держал ее подле себя, у него меньше шла кровь и он реже кашлял. Одного этого было бы достаточно, чтобы убедить его в том, что рука Анны Болейн – это тот ключ, который искали алхимики. Ему нужно только, чтобы Аполлоний открыл этим ключом дверь. Дверь в вечную жизнь. Аполлоний! Чибо помнил, что на самом деле его зовут Ганс Дрешлер и он – сын башмачника из Бреслау. Но этому сыну невежества каким-то образом удалось стать величайшим знатоком алхимии. Даже Авраам – молодой, еще тех времен, когда его разум не был затуманен опиумом, – даже он не мог с ним сравниться. А Виттенберг давно стал центром эзотерических знаний. Говорили, что древние пути Силы сходятся здесь в таком множестве, как больше нигде в мире. Однако Аполлоний – не из тех, кого можно поторопить. Он являл собою яркий пример угрюмости, свойственной его нации. Хотя Чибо в течение многих лет поддерживал с ним связь, обмениваясь знаниями и описаниями экспериментов, приезд архиепископа с новым элементом, который он желал ввести в опыты, не вызвал того изумления и мгновенной деятельности, на которые рассчитывал Чибо. |
