|
Хакон снова пошел осматривать задворки дома торговца, надеясь обнаружить нечто такое, чего он не заметил в первый раз. Несмотря на то что Хакон постоянно сдерживал Бекк, его самого их бездействие беспокоило все сильнее и сильнее. Скандинаву отчаянно хотелось найти выход. – Если ты не возражаешь поиметь шлюху с бородой! – заявил один из солдат. – У них у всех бороды, – отозвался второй. – Надо просто поискать подходящую рожу. Они снова захохотали, но Джованни не намеревался прекращать нытье. – Говорю вам: если этот французский черт не сломается в самое ближайшее время… Тут Бекк внезапно затошнило. – …То у меня на всем теле не найдется места без синяка. Вы видели, что Франчетто сделал со мной этим утром? – Он завернул рукав, продемонстрировав отметины, оставленные безжалостной хваткой. – «Развлеки нас, – твердят они. – Раздразни и очаруй нас». Но танцовщицы, которых я нахожу, только и умеют, что топотать, а шлюхи – зевают. В Сиене мне приходится отказывать желающим развлечь мессиров Чибо. Там высочайший уровень, там жесточайшая конкуренция. А здесь пьяный ор – это единственное, на что они способны. Его жалобы потонули в общем шуме главного зала постоялого двора. А Бекк вдруг уцепилась за только что услышанное. Мысли ее стремительно летели, взгляд уперся в крышку стола. Она чуть было не прозевала уход Джованни. Вскочив, Бекк бросилась за итальянцем-управляющим, который осторожно пробирался по грязной улочке. – Синьор! Синьор! – крикнула она ему вслед. Когда он остановился, позволив ей себя догнать, она продолжила по-итальянски: – Извините, но я невольно подслушал то, что вы только что говорили на постоялом дворе. – Иисусе помилуй, соотечественник! – изумился Джованни, пытаясь соскрести о порог какую-то дрянь, прилипшую к подошве. – Каким ветром вас сюда занесло, юный господин? – Думаю, таким же, что и вас. Я в услужении у человека, который ведет здесь дела. Хотя, похоже, мой хозяин обращается со мной немного лучше, чем ваш – с вами. Это вызвало новые излияния по поводу того, какие муки ему приходится переживать. Бекк выслушала управляющего, сочувственно кивая, а когда тот наконец замолчал, чтобы перевести дух, заговорила, не дав ему возможности возобновить причитания: – Но у моего хозяина таких проблем нет. Он привез из Болоньи собственное развлечение. – Ах! – воскликнул Джованни. – Слава Богу за предусмотрительность болонцев. И как же его развлекают? Бекк понурила голову, притворившись смущенной. – Ну… его развлекает моя сестра, сударь. Она… э-э… танцовщица… Да, наверное, это лучше всего описывает то, что она делает. – «Э-э-танцовщица»? – Глаза итальянца вспыхнули. – И у нее есть какой-то «э-э-особый танец»? – О да, сударь, конечно! Она специализируется на… на… Бекк пристально смотрела поверх головы управляющего, стараясь поймать одно воспоминание. Оно относилось к тому времени, когда ее отец был еще коллегой Джанкарло Чибо, до ее бегства в Венецию. Одна из служанок архиепископа прониклась симпатией к одинокой девочке-еврейке и разрешила ей играть в тех комнатах дворца, где она прибиралась. В одной из этих комнат Чибо выставил результаты своего меценатства. Статуи изображали по большей части изящные обнаженные фигуры греков и римлян: мужчины и женщины сплетались в плотских ласках. Сюжеты картин были столь же непристойными. |
