— Я бы хотел чего-нибудь сладкого.

— У меня есть только сахарная вата.

— Не только, — ответил он, хваля себя за собственную утонченность.

На ее лице отразилось недоумение.

Бедняжка. Она просто не могла понять, о чем он.

— Да, порцию сахарной ваты, пожалуйста.

Она взяла бумажный конус и начала накручивать на него сахарные нити, отчего запах горячего сахара заметно усилился.

— Как вас зовут? — спросил он.

Она замялась, смутилась, наконец ответила:

— Кэндейс.

— Девушка по имени Сладенькая продает сладенькое? Это судьба или здоровое чувство юмора?

Она покраснела.

— Я предпочитаю Кэндейс. Слишком много негативных ассоциаций, если… полную женщину называть Кэнди.

— Да, вы, конечно, не манекенщица-анорексичка, но что с того? Красота бывает разная.

Кэндейс, очевидно, редко, а то и никогда не слышала таких добрых слов, особенно от столь привлекательного и желанного мужчины, как Рой Прибо.

Если эта женщина и думала о том дне, когда перестанет выделять отходы жизнедеятельности организма, то не могла не понять, что по пути к этой цели он продвинулся гораздо дальше, чем она.

— У вас прекрасные глаза, — продолжил он. — Удивительно прекрасные глаза. В такие глаза можно смотреть год за годом.

Кэндейс зарделась еще сильнее, но изумление настолько побороло застенчивость, что она решилась встретиться с Роем взглядом.

Рой понимал, что ни в коем случае нельзя брать ее штурмом. До сих пор ее только отвергали, и она могла заподозрить, что он хочет не приударить за ней, а выставить на посмешище.

— Как христианин, — объяснил он, хотя и не имел религиозных пристрастий, — я верю, что Бог сделал каждого хоть в чем-то, но прекрасным, и наша задача — распознать эту красоту. Ваши глаза… они совершенны. Они — окна вашей души.

Положив порцию сахарной ваты на прилавок, она отвела взор, словно сочла за грех позволить ему слишком долго ими любоваться.

— Я не ходила в церковь шесть лет, с тех пор, как скончалась моя мать.

— Как печально это слышать. Должно быть, она умерла совсем молодой.

— Рак, — призналась Кэндейс. — Я так разозлилась. Но теперь… мне недостает церкви.

— Мы можем как-нибудь сходить в церковь вместе, а потом выпить кофе.

Она вновь рискнула вскинуть на него глаза.

— Почему?

— Почему нет?

— Дело в том… Вы такой…

Вот тут он изобразил застенчивость, отвел взгляд.

— Не вашего круга? Я знаю, некоторым людям я кажусь пустышкой…

— Нет, пожалуйста, я хотела сказать не это. — Но Кэндейс не смогла заставить себя озвучить свои мысли на этот счет.

Рой достал из кармана маленький блокнот, что-то написал на листке, вырвал его, протянул девушке.

— Тут мои имя и фамилия, Рой Дарнелл, и номер сотового телефона. Может, вы передумаете.

— Я практически никуда… ни с кем не хожу. — Кэндейс, не отрываясь, смотрела на листок.

Милое, застенчивое существо.

— Я понимаю. Со мной та же история. Для нынешних женщин я слишком старомоден. Они такие… смелые. Смущают меня.

Когда он попытался заплатить за сахарную вату, она никак не хотела брать с него деньги. Но он настоял.

Ушел, вроде бы прикладываясь к лакомству, чувствуя на себе взгляд девушки. Как только красный киоск скрылся из виду, выбросил вату в мусорный бак.

Сев на залитую лучами яркого солнца скамью, Рой сверился с последней страницей блокнота, которую занимал список.