Какое-то время они ехали молча, такое бывало довольно часто, и, как обычно, первым заговорил Майкл:

— Знаешь, наш план… ворваться в особняк Гелиоса, найти его…

— Я уже пересмотрела нашу стратегию.

— Мы вдвоем справились с тем парнем в комнате Арни, да и то на пределе. А эта парочка…

— Фред и Джинджер…

— Они выглядели как танцоры, не так ли? Ладно, Фред и Джинджер. Я не уверен, что мы смогли бы сдержать их, если бы не появился Девкалион.

— Всех, кого мы встретим в особняке, уложить будет так же сложно, как и этих двоих.

После очередной паузы Майкл предложил:

— Может, нам поехать в Шрипорт к тетушке Ли-Ли?

— У Девкалиона будут какие-то идеи, когда мы встретимся с ним в «Люксе».

— Он не перезванивает. Не оставляет телефон включенным, а теперь забывает проверить сообщения на автоответчике.

— Да, с нынешними телекоммуникациями он не в ладу, — вздохнула Карсон. — Все-таки появился на свет в конце восемнадцатого столетия.

Глава 77

Они сняли масляные лампы с двух стоек и поднесли к дыре в мусорном поле, из которой вылезла мать всех утраченных, чтобы утащить три завернутых в саваны трупа.

Увидели устье тоннеля, диаметром в семь или восемь футов, наклонно уходящего в глубины котлована. На стенах спрессованный мусор, цементируя, его покрывал какой-то материал, напоминающий клей, поблескивающий в свете масляных ламп.

— Это было что-то, а, Ник? — спросила Алекто. — Это было что-то?

— Это было что-то, — согласился Ник Фригг, — но я не знаю, что именно.

— Что за ночь! — возбужденно воскликнула она.

— Та еще ночь, — кивнул он.

— Пошли за ним, — предложила она.

— За ним вниз? Я и сам подумал об этом.

Жизнь на свалке была хороша прежде всего благодаря церемониям с символическими убийствами, которые проводились все чаще и чаще, но, по правде говоря, чего здесь недоставало, так это новых ощущений. Секс каждую ночь, пляски смерти, изредка утраченные, которые обычно отличались друг от друга, все так, но ничего больше.

Даже Эпсилоны, запрограммированные исключительно на работу (и уж тем более Ник — Гамма), стремились к разнообразию, к чему-то новенькому. И наконец-то такой шанс им выпал.

Двое работников свалки сразу побежали к трейлеру-складу за фонарями, которые давали мощный луч. Теперь вернулись, принесли четыре, и один из Эпсилонов, Хобб, спросил:

— Пойдем вниз, Ник?

Вместо того чтобы сразу ответить, Ник взял фонарь, включил, опустился на колени у устья тоннеля. Луч осветил участок длиной футов в сорок. Тоннель опускался футов на десять ниже уровня мусорного поля, а потом поворачивал влево.

Он не боялся того, что могло ждать их внизу. Мог постоять за себя, да и не возражал против смерти.

Глубоко вдохнул, и ему, само собой, понравился насыщенный вонью запах, идущий из глубин котлована. Знакомый, но куда более сильный.

И помимо тысячи запахов мусора (каждый из них он мог выделить и идентифицировать), Ник унюхал совершенно новый запах, загадочный и манящий, который, по его разумению, источало то самое чудовище, что уволокло трупы утраченных.

— Мы пойдем вниз, — решил он, — но не все. Только четверо.

— Выбери меня, Ник! — воскликнула Ганни Алекто. — Выбери меня!

— Я тебя уже выбрал, — ответил он. — Хочешь пойти, Хобб?

Глаза Хобба радостно блеснули.

— Да.