Глава 74

Троих утраченных по одному снимали с ложа из пальмовых листьев, заворачивали в простыню, относили к другой неглубокой канаве, чтобы похоронить отдельно от пятерых Старых людей.

Эта церемония сильно отличалась от пляски смерти, не столь возбуждала. Поэтому некоторые члены команды уже занервничали к тому времени, когда все трое утраченных легли в братскую могилу.

После церемонии вся команда, с равным числом мужчин и женщин, отправлялась в душ, чтобы отмыться дочиста. И вот там начинался секс, продолжавшийся всю ночь, и во время пира, до самой зари.

Хотя, казалось бы, потоптавшись на трупах Старых людей, они стравливали пар, очень часто выходило, что ночью злость возрождалась с новой силой, и секс становился диким и яростным.

Ник Собачий Нос сожалел, что Эпсилоны полагали необходимым помыться перед тем, как заняться сексом. Особенно ему нравился запах покрытой грязью Ганни Алекто. Чистенькая, она оставалась желанной, но не более того.

Ганни уже направила свой галеон к утраченным, чтобы укрыть их слоем мусора, и вот тут все мысли о пире и оргии разом вылетели из головы Ника: что-то бледное, странное, жуткое вылезло из мусорного поля. Быстрое, как паук, но являющее собой конгломерат человеческих конечностей, голов и торсов, чудовище схватило троих утраченных и утащило их вниз, вниз, с глаз долой, а мусорное поле содрогнулось у них под ногами.

Глава 75

В главной лаборатории «Рук милосердия» Эпсилон по имени Лестер, входящий в команду уборщиков, трудолюбиво выполнял порученную ему работу.

Когда мистер Гелиос находился в «Руках милосердия», Лестер не мог прибираться в лаборатории. Мистер Гелиос не любил, когда рядом кто-то мельтешил с тряпкой и щеткой.

Лестера это вполне устраивало. Он нервничал, оказываясь в непосредственной близости от своего создателя.

Поскольку мистер Гелиос проводил в этих стенах долгие часы и приходил в любое время, как только у него возникало желание поработать, Лестер был вынужден каждый день подстраиваться под него, прибираться только в его отсутствие. Больше всего ему нравилась ночь, как сегодня, потому что после ухода его создателя другие сотрудники по ночам в главную лабораторию не заглядывали.

Вроде бы сложные и фантастические машины, предназначение которых он не мог даже представить себе, должны были вызывать у него страх. Получалось наоборот.

Они гудели, булькали, тикали, шептались, словно обмениваясь секретами, урчали, иногда бибикали. Лестера эти звуки успокаивали.

Он не знал, почему так происходит. Не задумывался над этим, не старался понять.

Лестер вообще мало что старался понять, поскольку знать ему требовалось только одно: он должен качественно выполнять свою работу. Работа была его жизнью, все остальное не имело ровно никакого значения.

Когда он не работал, время текло очень медленно. Иногда он сидел часами, раздирая руку до крови, потом наблюдал, как рука заживает, снова раздирал, наблюдал, раздирал… Случалось, спускался на самый нижний уровень «Рук милосердия», где лежали груды мусора, которые их создатель не разрешал убрать, вставал у бетонной стены и начинал биться о нее головой. Бился, пока это желание не проходило.

В сравнении с работой свободное время сильно проигрывало. Он знал, чем занять себя, когда работал.

Помимо работы и свободного времени, в его жизни в последнее время появился еще один феномен: отключки. Иной раз он вдруг приходил в себя, будто до этого засыпал на ходу, и обнаруживал, что находится в каких-то странных местах, не имея ни малейшего понятия, как он туда попал и что там делал.

Вот почему он старался работать как можно дольше, снова принимался прибираться там, где прибирался часом раньше, лишь бы не сидеть без дела.

В этот вечер, когда он протирал пол около стола его создателя, экран компьютера внезапно засветился.