На широкой поверхности той стороны, где прямоугольное отверстие насаживалось на топ стеньги, были четко вырезаны инициалы «Дж. О.», обрамленные с обеих сторон изображениями, напоминающими ламантинов. Хотя нет, скорее русалок — русалок, отрастивших пивные животики.

— Разве от этого сердце твое не подпрыгивает? — спросил Джек.

— Еще бы, — кивнул Стивен. — Очень признателен тебе за то, что ты показал мне эту штуку.

— Но ведь сердце-то подпрыгивает, что ты не говори, — заявил Джек. — Оно подпрыгнуло на сто футов над палубой. Ха-ха! Мне по силам такие штуки откалывать, ты дай только время. О! Ха-ха-ха! Тут уж тебе не отвертеться — ты даже не ожидал от меня такой выходки.

Когда на Джека нападал такой приступ веселья, овладевающий всем его немалых размеров телом, когда его славное румяное лицо озарялось улыбкой, а из прищуренных глаз потоком лучилась радость, противостоять его примеру не было никакой возможности. Стивен почувствовал, как уголки его губ против собственной воли растягиваются, диафрагма искривляется, и дыханье начинает вырываться из горла короткими резкими толчками.

— Я на самом деле очень благодарен тебе дружище, — промолвил Стивен, — за то, что ты затащил меня в это гордое и опасное великолепие, на эту квази-вершину, на апогей; ты воистину взбодрил мое сердце, как в прямом, так и переносном смысле; и я теперь намерен взбираться сюда ежедневно. Отныне я презираю крюйс-марс, бывший до сей поры моей ultima Thule. И даже отваживаюсь покушаться на этот пик, — он кивком указал на бом-брам-стеньгу. — То, что по силам обезьяне, и даже, осмелюсь сказать, толстому пост-капитану, по силам и мне.

Эти слова, а еще более решительный тон, которым они были сказаны, стерли улыбку с лица Джека.

— Каждому свое, — начал он наставительно. — Обезьяны и я рождены, чтобы…

Его прервал крик впередсмотрящего.

— Эй, на палубе! — вопил тот, в то же время глядя вверх, на капитана. — Парус!

— Где? — отозвался Обри.

— Два румба по левому борту, сэр.

— Мистер Пуллинс! Эй, мистер Пуллинс! Будьте любезны прислать мою подзорную трубу на фор-салинг.

Вскоре появился Кэллоу, проделавший без остановок путь от каюты до салинга, и белое пятнышко на юго-востоке стало более различимым: корабль, идет круто к ветру правым галсом, марсели и нижние паруса, если на вскидку. При подъеме на волну можно было различить смутные очертания его темного корпуса. Он был примерно в четырех лигах от них. В данный момент «Сюрприз» делал семь-восемь узлов при небольшом количестве парусов, и преимущество было на его стороне. Времени было достаточно.

Но на сердце Джека был выгравирован девиз: «Не теряй ни минуты!» Бросив на ходу: «Лезьте выше, мистер Кэллоу: следите не за целью, а за пространством позади нее. Доктор, пожалуйста, оставайтесь на месте», — он вызвал наверх старшину своего катера, а сам с отчаянной скоростью отправился вниз по снастям. Встретив по пути старшину, Джек проговорил: «Бонден, спусти доктора осторожно. Его надо одеть — вся амуниция на марсе», — и продолжил спуск на квартердек.

— Что там видно, капитан? — завопил Эткинс, подбегая к нему. — Это враги? Линуа?

— Мистер Пуллингс! Свистать всех наверх, паруса ставить.