— У нас серьезный разговор. Иди, Долли, не мешай, — махнул рукой Мартин.

Вот еще манеру взял — руками махать! Долли воинственно подбоченилась:

— Я — мешаю?! Разве не я первая сказала, что мальчик должен стать певцом! Вспомните, когда приходила родня, я всегда заставляла Фрэнка петь! И все были совершенно потрясены! Потом кодлу его музыкантов, что здесь целый день паслась, до пупа кормила. А теперь — «не мешай»! Никому не нужна в этом доме. — Она проглотила ком, но слезы полились.

Фрэнк вдруг заметил, что не только обстановка в доме кажется ему обветшалой, жалкой, состарившейся. Состарились родители. Железная До плачет, отец старается скрыть одышку. И совсем они не сильные, не грозные. Доживающие жизнь старики.

— Я говорил отцу, что нам пора перебираться отсюда к солнышку, — терпеливо объяснил он. — Для этого мне нужно появиться на экране и завоевать популярность. Это будет рывок…

— Нужно, нужно… — проворчал Мартин. — А мне новая вставная челюсть нужна. И сердце здоровое.

— Будет, па! Вот заработаю и все тебе куплю — и челюсть, и сердце. — Фрэнк сжал кулаки. — Или сдохну под забором.

«Не сплоховать — борцу поможет хватка»

Через три дня Фрэнку позвонил человек, назвавшийся Джорджом Эвансом. Он сказал, что побывал на концерте биг-бэнда Томми Дорси, правда только до антракта, слышал Синатру и хотел бы встретиться с ним у себя в офисе.

— Отец! — Фрэнк еще держал трубку возле уха. — Это не розыгрыш?

— Тебе позвонил президент?

— Мне позвонил один из лучших агентов Америки! Он раскручивает звезд первой величины. Он пригласил меня на разговор!

— Иди, сынок, и поговори с ним. — Мартин даже не отложил газету. — А потом поблагодаришь от меня одного человека. Вилли Моретти — ты его помнишь. Когда-то мы с его отцом стояли на ринге. Он меня положил…

— Моретти? — Фрэнк хорошо помнил улыбчивого человека с ласковыми глазами, из которых сквозило леденящим холодом. — Быстро он меня тогда от суда отмазал. Я правда был невиновен, не трогал ту девку… Хорош Вилли… Деловой человек.

Фрэнк, конечно, еще тогда сообразил, кто такой этот Вилли. А потом докопался — в определенных кругах его знали как одного из самых крутых банди — тов Нью-Джерси. Но он не стал обсуждать это с отцом. Для него разговоры о сицилийской мафии были не более реальны, чем пересуды об НЛО. Темно, смутно, далеко. Сейчас он понял, как близко подошел к опасной черте. Опасной? Почему? Для него эти люди — защита и помощь.

— Лады. Поговорю и поблагодарю… — Фрэнк выказал невероятную нежность — обнял отца и похлопал его по спине: — А ты у меня еще совсем крепкий, старикан.

— «Эванс, Эванс — это класс. Можете поздравить нас…» Пожалуй, фортуне надоело показывать мне свою задницу. — Фрэнк шлепнул Нэнси по располневшему заду.

Теплые руки, пахнущие цветочным мылом, обняли его шею, скользнули дрессированными мышками к груди и там зашустрили, завозились и убежали, развернув его к зеркалу.

— Ну, как? Да не затягивай узел! Пусть свободно лежит. Новый фасон, усовершенствованный. Этот галстук и к деловому костюму как раз подходит. Нитки-то какие! С блеском, твой цвет — стальной с синим отливом, как раз к глазам. Целый месяц ночами вязала, спицы тонюсенькие, как иголки… Жду тебя и вяжу, жду и вяжу…

Она смотрела на него с обожанием. Пухленькая, милая, преданная, простенькая.