– Задушевная у нас беседа! Но, как говорится, всему приходит конец. Мне пора…

– Шурик, неужели ты думаешь, что уйдешь отсюда?

– Конечно, уйду. Не убьешь же ты меня? Или… Это глупо, ты же знаешь, кто у меня папа, он тебя живьем зажарит.

– Пойми меня правильно, Шурик: я нужна детям и вынуждена защищать их. Да, мой способ жестокий, но вы все не менее жестокие. Кирилл – разве он думал о них? А Полина? Любовь застила ей глаза, ее ничего не касалось! А как она посмела крошечную Арину оставить у каких-то стариков и месяцами не видеться с нею? Скажите, пожалуйста, Ян – сволочь – не устраивал он ее! Ну, да, сволочь, никто не спорит, а куда она смотрела, когда выходила за него? Вот кого я недооценила, так это тебя, ты умный мальчик… был.

Шурик помнил наставления доктора:

– Предупреждаю: последствия предсказать не возьмусь, она может впасть в глубокую депрессию и апатию, а может в диаметрально противоположное состояние – эмоциональный взрыв. Не знаю, на что может возникнуть вспышка и на каком этапе, диапазон состояний непредсказуем, а изобретательность способов выживания у подобных людей сверхчеловеческая, я бы сказал, звериная. Так что на всякий случай купите рыцарские доспехи для защиты. Да-да, не улыбайтесь, а позаботьтесь о личной безопасности! Если же вам надо потянуть время, то действуйте по этому принципу: найдите способ выбить противника из того состояния, в котором он находится и чувствует себя уверенно…

– Погоди, не кидайся на меня, – поднял он ладонь, упреждая ее бросок. – Не-не! Не бери нож, я же еще не сказал, что я имел в виду, это же секунда…

Главное – выбить противника из того состояния, в котором он находится, чувствуя себя уверенно. Как раз своей несерьезностью пополам с твердой убежденностью, что ему ничего не грозит, Шурику удалось внести смятение в душу Марианны. Или она запаниковала много раньше, еще когда он с непосредственной легкостью раскрыл все ее ляпсусы. Она замерла на несколько секунд, готовясь к атаке и просчитывая, как будет сподручнее покончить с наглецом, все еще не решаясь на него кинуться. Но Шурику хватило нескольких секунд, чтобы вытащить из кармана брюк пистолет и направить его на гувернантку. Он иезуитски заулыбался:

– Тебе крышка! Вот мне точно ничего не будет, мой папа-прокурор меня отмажет, отобьет, увезет, спрячет.

Опасаясь, что Марианна выкинет некий номер – она же трюкачка, – Шурик выстрелил поверх ее головы. Впрочем, он все равно ее не убил бы, пистолет был заряжен холостыми патронами. После его выстрела в окна впрыгнули один за другим несколько человек…

Глава 25

Она не оказала сопротивления, поняв, что попалась в этот закамуфлированный капкан. Дала Викентию надеть на себя наручники. Потом ее усадили на диван, начали обыск в ее комнате. Шурик сбегал в детскую посмотреть, не разбудил ли он детвору выстрелом, но они спали крепко, все четверо. Спускаясь по лестнице, он увидел, как Викентий, расхаживая по гостиной, говорил в трубку:

– Мало ли что ты не хочешь смотреть на нее, тебе придется приехать, иначе племянники и твоя дочь останутся одни в доме… Полина, бросай Антона, он и без тебя теперь выживет… Мы не уйдем, пока ты не приедешь.

Остаток пути вниз Шурик сбежал, перескакивая через ступеньки, на ходу высказывая Викентию претензии:

– Почему ты не сказал, что Антон жив? Почему скрыл это от меня?

– Забыл, – буркнул он.

Разумеется, Шурик вознегодовал, но в силу своего воспитания, а может, генетической предрасположенности – не выражать эмоций, негодование свое выразил весьма умеренно:

– Как это – забыл? Человек твоей профессии и твоего положения обязан помнить, в котором часу и в какой день недели кошка чихнула! Извини, я тебе не верю.