Пойманные в чудовищную западню, они долго и тщетно взывали о помощи, и в бреду Соломону казалось, что они — единственные на всей планете выжили после предательства Воителя. На третий день скончался Гаюс, не сумев противостоять страшным ранам, но через несколько часов после этого лучик света проник под завалы бункера.

Деметера обнаружил один из Сынов Хоруса, воин по имени Неро Випус. Соломон к тому времени уже почти не дышал, но из последних сил цеплялся за жизнь, не желая уходить, не отомстив Воителю.

Первый месяц боев, начавшихся после вирусной атаки, слился в единую цепь размытых кошмаров, и жизнь Соломона висела на волоске до того дня, когда к его ложу пришел Саул Тарвиц и призвал Деметера выжить и помочь ему покарать предателей за их деяния.

Увидев огонь ненависти, горящий в глазах юного воина, Соломон понял, что должен выжить, и его выздоровление ускорилось невероятно даже для Десантника. Апотекарий по имени Ваддон, выкраивая минуты после помощи раненным, излечил тяжелейшие из ран Деметера, и тот вскоре понял, что вновь готов сражаться с врагом.

Надев доспехи одного из погибших, Соломон ворвался в сражение, восстав, как феникс из пепла, со своего смертного ложа, и бился с яростью и доблестью, ничуть не уступавшими прежним. Саул немедленно предложил ему возглавить силы сопротивления, но Деметер отказался, зная, что выжившие воины всех Легионов видят в Тарвице своего вождя, и не желал узурпировать власть. Да и вообще это было не так важно пред лицом того, что их героизм был, похоже, бессмысленным и рано или поздно армии Воителя раздавят их.

Превосходящие лоялистов числом, тяжелой техникой и авиаподдержкой, предатели уже оттеснили верных Астартес на рубежи во внутренних помещениях дворца, и лучшие из Сынов Хоруса готовились возглавить решающее наступление. Соломон понимал, что конец близок и не хотел лишать Тарвица славы воина, которому суждено возглавить их в последнем бою.

К удивлению Деметера, Саул оказался не единственным из тех, чья звезда засияла на мрачном небосводе Истваана III — мечник Люций не раз выказывал чудеса мастерства в схватках с предателями, а несколько дней назад у всех на глазах отсек голову капеллана Чармосиана в поединке на крыше неприятельского «Ланд Рейдера».

Радуясь за них обоих, Соломон ни на секунду не прекращал грустить о смерти Гаюса Кафена и раздумывать над тем, что же привело славные Легионы Астартес к столь ужасному финалу. Что случилось с их бывшими боевыми братьями? Как те воины, плечом к плечу с которыми они выковывали Империум, дали втянуть себя в этот кровавый заговор?

На чьей совести миллиарды жизней, кровь, что пролилась уже, и будет литься ещё очень долго?

Подобные вселенские вопросы не давались Соломону, и он заполнял зияющую пустоту внутри себя, уничтожая врагов, но понимал, что его душа и сердце выжжены дотла. Мечта Императора о безопасной и свободной Галактике, отданной человечеству, была разрушена навсегда, и надежды на Золотой Век рассыпались в прах. Перед глазами Деметера вставали мрачные картины далекого будущего, кующиеся здесь и сейчас, на безжизненной золе Истваана III. Единственное, на что он надеялся — так на то, что впредь человечество научится избегать подобных кровавых ошибок.

Он рассчитывал и на то, что люди узнают и не забудут о подвиге его боевых братьев, о Тарвице и Люции, о всех, кто сражался рядом с ним последние месяцы. Но более всего Соломон надеялся, что «Эйзенштейну» Натаниэля Гарро удалось выскользнуть из этой ловушки и донести на Терру правду о предательстве Воителя. Саул говорил Деметеру, что Натаниэль, его побратим, захватил фрегат и поклялся вернуться с верными Императору Легионами и заставить Хоруса ответить за свои грехи.

Лишь эта слабая надежда, подобная мерцающему угольку погасшего костра, заставляла Десантников до последнего отстаивать руины Дворца Регента, забыв о том, что говорили им голоса разума и логики, и Соломон до боли в груди гордился ими и их героизмом…

С западных окраин города донеслись звуки новой бомбардировки — там жалкие остатки Гвардии Смерти скрывались в траншеях от непрерывных обстрелов предательской артиллерии.