Он издал крик, полный протеста и ужаса. Это был задыхающийся вопль, но только один, на другой не было сил, его руки скребли по груди, словно он думал, что сможет смахнуть рану, если только будет действовать достаточно быстро.

Тави начал приближаться к нему, Арарис – заходить со спины.

Арнос начал издавать безнадежные тихие звуки, похожие на хрюкающий кашель, кровь пузырилась на его губах. Его руки продолжали двигаться, но пальцы, казалось, стали безвольными, и только бесполезно размазывали кровь, хлещущую из обширной раны, которую канимский снаряд оставил в его груди.

Тави подал сигналы маратам. Стрелок. Туда. Найти.

Варвары побежали к руинам, их глаза блестели. Их ночное зрение не даст невидимому убийце нигде спрятаться.

– Целителя! – закричал Тави. – Скорее!

Арнос кинул на Тави взгляд, полный вызывающей презрение благодарности, и попытался своими бесполезными руками ухватиться за молодого человека.

Тави отбросил руки Арноса прочь одним движением и следующим нанес презрительный удар по его лицу тыльной стороной ладони.

Арнос упал на землю и завалился на сторону, тряся головой. Он попытался заговорить, но кровь задушила все, что он хотел сказать.

– Для женщины. Не для тебя. – Тави присел рядом с Арносом и добавил. – Я делаю вам подарок, который вы, скорее всего, не заслуживаете, Сенатор. Эта смерть лучше, чем та, которую приготовили вам канимы.

Голова Арноса дернулась, его глаза расфокусировались. Он сделал несколько жутких движений, выражение его лица стало абсолютно агонизирующим.

Тави не хотел чувствовать его ужас, боль и смятение, но все равно чувствовал. Логично, что своими действими он заслужил гораздо больше, чем получил, но все же он оставался человеком, соотечественником Тави, тем, кого, в идеальном мире, Тави должен бы был защитить от его собственных амбиций.

Арнос умер там, в луже собственной крови, испуганный, одинокий, сломленный.

Тави не хотел тратить время на скорбь по глупцу, но он чувствовал сожаление по поводу неоправданной гибели столь многих алеранцев. И даже Сенатор не стал исключением.

Такого ни с кем не должно случаться.

Тави набросил плащ Арноса ему на голову, закрыв лицо, и спросил Арариса:

– Как она?

– Не очень, – ответил Арарис. Он сорвал с себя плащ, сложил в несколько раз, и прижал к её спине. – Пульс очень слабый. Я думаю, что у нее пробиты лёгкие, и возможно, в них скапливается кровь. Мы не можем перенести её, и… – Арарис замер на секунду, затем наклонился вперед, его ноздри раздувались.

– Что?

– Я думаю… я думаю, что этот болт был отравлен.

Тави наклонился и тоже принюхался. От раны в передней части тела прачки исходил слабый специфический запах, отдающий чем-то резким, напоминающим запах лимона.

– Здесь есть белена, – сказал он. – Маэстро Киллиан учил нас распознавать её. Этот яд ускоряет ритм сердца жертвы, пока оно не разорвётся. А ещё ослепляет. Другой запах я не знаю.

– Прогорклое гаровое масло, – сказал Арарис.

– Я только читал о нём. Ты уверен?

– Более чем.

– Вороны, – сказал Тави. – Это женщина Первого Копья.

Арарис покачал головой.

– Не повезло бедняге.

– Сюда! – крикнула Китаи позади них. Мгновение спустя она появилась, сопровождаемая маратами и тремя усталыми целителями, в том числе Трибуном Фоссом.

Грубоватый Трибун немедленно осмотрел рану и выслушал объяснения Тави насчет яда.

Затем он и другие целители положиле женщину на носилки так аккуратно, как только смогли, и понесли ее прочь, а мараты заняли позицию вокруг Тави.

Тави посмотрел им вслед и потер лоб рукой.