«Ты не в форме», — говорит Фвонк.

«Что есть, то есть», — отвечает Йенс.

«К тому же у тебя вечный стресс, как у всех премьер-министров».

«Видимо, за исключением Берлускони».

«Возможно. Но он расслабляется с проститутками».

«Да, я тоже об этом читал».

«Ты катастрофически не умеешь расслабляться. Я же вижу: даже когда ты строишь из конструктора, ты все равно напряжен. Ставишь дощечку на дощечку, как машина, а по-настоящему тебе хочется только одного — снести всю эту постройку к чертовой матери».

«Тут ты прав».

«Тебе нужно тратить больше времени на музыку. И чтение. Ты читаешь?»

«Важные бумаги. Несколько килограммов каждый день».

«Это проблемы никоим образом не решает».

«Нет. Но это моя работа».

«Вот именно это тебя и разрушает. Тебе надо читать художественную литературу. Причем не детективы, хотя и они могут быть хороши при правильном употреблении. В твоей ситуации надо читать книги, написанные людьми с серьезными проблемами. Таковы почти все писатели, особенно которые не могут заработать денег на своих книгах, но продолжают писать, вот таких подвижников и надо тебе читать, их тоже точит беспокойство, как тебя».

«Что ж мне — тратить время на тексты, которые люди выдумали из головы? Я занимаюсь реальными проблемами мира, если ты не понял. А тратить время на фантазии я буду, когда выйду на пенсию».

На это дремучее многословное невежество Фвонк ничего не ответил.

«А как насчет стихов?»

«Стихов?»

«Ты стихи читаешь?»

«Нет, конечно».

«Другими словами, за весь год ты из рифмованных текстов видишь только гимн на День независимости и старые рабочие кричалки на Первомай и прочее?»

«Более-менее так».

Фвонк подошел к полке, достал книгу, пролистал страницы и нашел нужную.

«Сядь», — сказал он.

Йенс сел.

Не знал ни минуты покоя,

— прочитал Фвонк, —

По жизни стремительно шел,

Хоть жизнь предлагала такое… —

а он пер и пер напролом.

Он мир осчастливить собрался,

В порядок его привести.

Спешил, подгонял, надрывался,

У мира ж — другие пути.

Всю жизнь он спешил жить по полной,

Он мир осчастливить спешил…

А к берегу ластились волны,

А в небе вальдшнеп голосил…

И вот уже жизнь за спиною,

Могила — видней и страшней:

Зачем же я жизнь эту прожил

И было ль что ценное в ней?!

Ему бы — вокруг оглянуться,

Ему б — улыбнуться в ответ.

Но он был серьезным и грустным.

Он был — и уже его нет…

Йенс долго молча сглатывал. «Прочти еще раз», — сказал он наконец. Фвонк прочел.

121) Фвонк давно захлопнул антологию, а Йенс все так и сидел, молча и тихо. Очень-очень тихо. Фвонк сходил поставил книгу на место, однажды он подарил ее Агнес на Рождество, но она бросила ее, съезжая, книга показалась ей недостаточно крутой, как и сам Фвонк.

«Кто это написал?»

«Ян-Магнус Брухейм», — отвечает Фвонк.

«Мне очень надо с ним поговорить, — загорается Йенс. — Я хочу поговорить с ним прямо завтра».

«Он умер».