«Даже не знаю, это слишком неожиданно».

«Давай, — продолжает Йенс, — тем более речь о Будапеште, прекрасный город — так написано в путеводителе, и Дунай, река всех рек, он протекает через Белград, а я считаю его городом своего детства, так что это река моего детства, единственная, на тоске по которой я иногда себя ловлю, я хочу видеть Дунай из окна своей гостиной, иногда думается мне, честно, но, естественно, все это мечты и фантазии, я не собираюсь решать этот вопрос практически, а то нам пришлось бы много лет воевать, а наши вооруженные силы под это не заточены, не говоря уж о том, что нас слишком мало, хотя денег в нашем распоряжении очень много, но все же это нереалистичный план, а вот смотаться туда и поглядеть на все нам вполне по силам. Кроме того, у них там совершенно другая цивилизация в смысле культуры купания, пишет путеводитель, так что мы сходим в купальни, там горячие источники, ха-ха, мой друг, это совсем недурно».

«Брюхатые теперь патрулируют всю улицу, так что я не в любое время могу выбраться из дому».

«Вот незадача, — сочувствует Йенс, — а через садовую калитку ты выбраться не можешь? У меня место одиннадцать А, и я вижу, что одиннадцать Б еще свободно, заказывай быстрее. И не будем мешать часу вопросов и ответов жить своей жизнью, притом скучной и занудной, вообще, брифинги эти у меня в печенках уже, Фвонк, можешь это даже процитировать, впрочем, лучше не стоит».

129) Всю ту ночь Фвонк не спал. Что-то всего многовато, и почему-то все сыплется строго на его голову И так уже пять лет. Сперва пертурбации в Обществе ходьбы лишили его уверенности в себе, потом Агнес, дальше неудачное стечение неблагоприятных обстоятельств дома и вне дома своей непрерывностью породили в нем всепоглощающее ощущение неутешительности бытия. Теперь вдобавок ко всему еще беременные. А также Йенс. Друг. Наконец-то друг, хотя и странный, потому что обычно дружат с равными себе, а их с Йенсом дружба, если это все же она, имеет перекос. Надо мне тоже предъявлять себе, раздвигать границы, думает Фвонк, хотя это опасно, в последний раз ничем хорошим не кончилось, наоборот, кончилось плохим. Он не различает дороги вперед, не знает, во что все это выльется. К тому же у него болит живот. Запор, видимо. Но премьер-министру не станешь про такое рассказывать.

Всю ночь он пролежал, глядя на красные цифры на потолке в спальне. Температура на улице сперва упала с 3,2 градуса до 1,9, потом вновь стала расти. Фвонк знает по опыту, что все ночные мысли оказываются негодными в свете зари, и старается душить их в зародыше, систематично выкорчевывать. Мысли — это камни, думает он и долбит и долбит их кувалдой, пока они не превращаются в груду осколков, которыми можно заложить дыру, или их можно, например, закатать в новую дорогу. Всю ночь Фвонк строит дороги, они рассекают ландшафт во всех направлениях, связи устанавливаются или воссоздаются там, где были разорваны. Он строит дорогу для Терезы и еще одну — для Агнес, дорогу к брюхатым и наконец прокладывает еще одну — в Будапешт. Вопрос решили горячие источники. Фвонку очень хочется погрузить свое нехоленое тело в горячие ванны, как знать, вдруг наступит эффект очищения или другой эффект, любой, потому что хуже нынешнего Ничто уже не будет. В четыре пятьдесят место 11-Б все еще свободно. Фвонк кликает на нужную клеточку. Достает плавки, паспорт, кроссовки, рисовальные принадлежности, выскальзывает из дому через садовую калитку и вроде бы незамеченным проходит мимо брюхатых, которые начали одеваться разносчиками газет. В них есть внутренняя сила, в этих отвратных гребаных беременных, и мощный заряд энергии. И у них вся жизнь впереди.