— Я вам сказал, что рана не смертельна, но в то же время я сказал, что она серьезна.

— Сударь, я могу доверять вашим словам, не так ли?

— Не нужно ничего спрашивать у тех, в ком вы сомневаетесь…

— Нет, нет, я в вас не сомневаюсь. Возьмите, — добавил он, подавая мне ключ, который он снял с цепочки, висевшей у него на шее, — откройте этим ключом ящик секретера.

Я выполнил его просьбу. Он приподнялся на локте: все, что оставалось у него от жизни, казалось, сосредоточилось в его глазах.

— Вы видите портфель? — спросил он.

— Вот он.

— В нем семейные документы, касающиеся только меня; доктор, дайте мне клятву, что, если я умру, вы бросите этот портфель в огонь.

— Я обещаю вам это.

— Не читая?..

— Он закрыт на ключ.

— О! Запор портфеля легко открыть…

Я бросил портфель.

Хотя фраза была оскорбительной, она у меня вызвала больше отвращения, чем негодования.

Больной понял, что он оскорбил меня.

— Извините, — сказал он мне, — тысячу извинений. Пребывание в колониях сделало меня недоверчивым. Там никогда не знаешь, с кем имеешь дело. Извините, возьмите портфель и обещайте мне сжечь его, если я умру.

— Я вторично обещаю вам это.

— Спасибо.

— Это все?

— Нет ли в том же ящике банковских билетов?

— Да, два по тысяче, три по пятьсот.

— Будьте так добры, дайте их мне, доктор.

Я взял пять банковских билетов и подал ему. Он скомкал их в руке и сунул под подушку.

— Спасибо, — сказал он, устав от сделанных усилий.

Затем он уронил голову на подушку:

— Ах, доктор, мне кажется, я умираю! Доктор, спасите меня, и эти пять банкнот будут ваши, в два раза больше, в три, если потребуется. Ах!..

Я подошел к нему: он снова потерял сознание.

Я позвонил лакею, пытаясь заставить раненого понюхать флакон с английской солью.

Через какое-то время я почувствовал биение его пульса: г-н де Фаверн приходил в себя.

— Ну что же, еще не сейчас, — прошептал он, затем приоткрыл глаза и, глядя на меня, сказал: — Спасибо, доктор, что вы не оставили меня.

— Однако, — начал я, — мне надо, наконец, уйти.

— Да, но возвращайтесь поскорее.

— Я вернусь в полдень.

— А до этого никакой опасности нет, как вы думаете?

— Думаю, что нет. Если бы шпага задела какой-нибудь главный орган, вы были бы уже мертвы.

— Вы пришлете мне сиделку?

— Тотчас же, но пока с вами может побыть ваш слуга.

— Конечно, — сказал лакей, — я могу остаться около господина.

— Нет, нет! — вскричал раненый. — Идите к своему товарищу, я хочу спать, а вы мне помешаете.

Лакей вышел.

— Неосторожно оставаться в одиночестве, — сказал я ему.

— Не более чем лежать беспомощным радом с этим плутом — он может меня убить и обворовать! Дыра уже проделана, — добавил он глухо, — достаточно ввести шпагу в рану и найти сердце, куда мой противник не попал.

Я содрогнулся от того, что такие мысли преследуют этого человека. Кто же он такой, если ему на ум приходят подобные опасения?

— Нет, — добавил он, — нет, напротив, заприте меня, возьмите ключ, отдайте его сиделке и посоветуйте ей не отходить от меня ни днем ни ночью. Это честная женщина, не так ли?

— Я отвечаю за нее.