— Боже правый!.. И что же он еще узнал в Париже?

— Что вы никогда не служили у банкира и что письмо, которое он получил от вашего так называемого покровителя, никогда им не было написано.

Несчастный вздохнул так тяжело, что это походило на стон, потом закрыл глаза руками.

— Он знает это, знает, — прошептал Габриель после некоторого молчания. — Но, в конце концов, что тут такого? Это письмо было вымышлено, правда, но оно никому не причинило вреда. Я хотел уехать в Париж, я сошел бы с ума, если бы не приехал сюда. И использовал этот способ, другого не было; разве вы на моем месте не сделали бы то же самое, доктор?

— Вы серьезно у меня спрашиваете об этом, сударь? — спросил я, пристально глядя на него.

— Доктор, вы самый непреклонный человек, какого я когда-либо встречал, — сказал барон, поднимаясь и быстро шагая взад и вперед. — Вы мне говорите одни неприятные вещи, и, тем не менее, как же так получается? Вы единственный человек, кому я безгранично доверяю. Если бы кто-то другой подозревал хотя бы половину того, что знаете вы!..

Он подошел к пистолету, висевшему на стене, поднес руку к его рукоятке со свирепым выражением, присущим скорее дикому зверю, и произнес:

— Я убил бы его.

В это время вошел слуга.

— Что вам надо? — резко спросил его барон.

— Извините, если я перебиваю господина, несмотря на его приказ, но три месяца назад господин ремонтировал свои конюшни, и вот пришел служащий из банка, чтобы получить деньги по одному из векселей, которые выдал господин.

— На какую сумму? — спросил барон.

— Четыре тысячи.

— Хорошо, — сказал барон, направившись к секретеру, вынул портфель, который он когда-то отдавал мне на хранение, и вытащил из него четыре банкнота по тысяче франков каждый, — держите, вот они, и принесите мне вексель.

Что было проще: взять из портфеля банковские билеты и вручить их слуге!

Однако барон сделал это с явным колебанием, а его обычно бледное лицо приняло мертвенный оттенок, когда он беспокойным взглядом посмотрел вслед слуге, выходящему с банкнотами.

Между нами наступило тягостное молчание, во время которого барон два или три раза пытался заговорить, но всякий раз слова замирали у него на губах.

Слуга снова открыл дверь.

— Ну, что еще? — спросил барон грубо и нетерпеливо.

— Посыльный хотел бы что-то сказать господину.

— Этому человеку мне нечего сказать! — воскликнул барон. — Он получил свои деньги и пусть уходит.

Посыльный показался позади слуги и скользнул между ним и дверью.

— Извините, — сказал он, — извините, вы ошиблись, сударь, мне надо вам кое-что сказать.

Затем он прыгнул вперед и, схватив барона за шиворот, воскликнул:

— Я должен вам сказать, что вы фальшивомонетчик, и я арестую вас именем закона!

Барон в ужасе закричал, и лицо его стало пепельного цвета.

— На помощь, — пробормотал он, — на помощь, доктор! Жозеф, позови моих людей, на помощь, ко мне!

— Ко мне! — закричал громким голосом так называемый посыльный банка. — Ко мне, все ко мне!

Тотчас же открылась дверь на лестницу черного хода, и в комнату барона ворвались еще двое.

Это были агенты сыскной полиции.

— Но кто вы такой, — воскликнул барон, отбиваясь, — и что вы от меня хотите?

— Господин барон, я В.; вы попались, — сказал мнимый служащий банка, — не шумите и не скандальте, спокойно следуйте за мной.