— Мама скоро подойдет, — деревянным голосом сообщила Света. — Она просила подождать.

Она смотрела на меня немигающим, ненавидящим взглядом, потом сухо осведомилась:

— Сколько вам лет?

— Двадцать три, Света.

— Вы выглядите намного младше.

— Ну, куда уж младше, — вздохнула я.

— А у вас синяк под глазом, — светским тоном добавила она.

Я согласилась:

— Я знаю.

— Вы дрались? — с уважением поинтересовался Павлик.

— Точно, — кивнула я. — Такой у меня характер, драчливый. Но не просто так, а только за справедливость. Так ведь и надо, да?

— Точно, — улыбнулся он. — Это вас папа научил?

Я опешила:

— Папа?

— Ну, да! Это правда, что вы у него работаете?

— Правда.

— Вот вам повезло, так повезло. Я, когда вырасту, тоже буду у него работать. Он тогда будет большим-пребольшим начальником. Я никому подчиняться не стану, а ему стану. Потому что я тоже драчливый и не люблю, когда мною командуют. А папе можно. Папа такой. Он всегда говорит правильно и не цепляется. Правда?

— Правда.

— Другие все цепляются. И мама цепляется. Поэтому я их не люблю слушаться. А если папа велит, всегда делаю. Вот такой у меня папа. А у вас есть папа?

— Да.

— Но он не такой мировой? — с надеждой уточнил Павлик.

— Ну, это вопрос спорный.

— Не знаю. Я вот своего так люблю, так люблю, что вашему и не снилось.

— Да?

— Ну, да. Мне все мальчишки завидуют, потому что у них такого нет.

Каждое его слово забивало следующий гвоздь в крышку моего гроба, и мне становилось все труднее дышать.

— А мама наша красивая, — отчеканивая каждое слово, вмешалась Света. — А вы нет.

— Я знаю, — кивнула я.

Она вскинула на меня удивленные глаза, и я сказала:

— Простите.

— И у вас жилья нет, — отчаянно добавила она. — Вообще ничего нет. Вы нищая. Вы ничего не можете дать мужчине. Вы только можете испортить человеку жизнь. А мама может все, что угодно.

Я повторила:

— Я знаю.

Они оба очень любили отца. Это было видно. Возможно, они любили его не меньше, чем я, только иначе. Не знаю, что меня дернуло, только страшный поток страдания, струящийся от Светы, заставил меня вдруг положить руку ей на плечо. Она вздрогнула и побежала прочь, словно за ней гнались все черти ада. В тот же миг из-за угла показалась женщина. Она шла ко мне, элегантно постукивая высоченными каблуками. Она была неизмеримо хороша. Я догадалась, что она специально, наблюдая за нами, дожидалась подходящего момента.

Приблизившись, она внимательно меня оглядела, и я вдруг вспомнила, что на мне простое ситцевое платье в горошек, сшитое когда-то Лилькой. По подолу моя подруга пустила наивную белую оборочку, а на рукава пришила белые пуговички. А голову я не мыла пять дней, и косметики на мне нет, зато есть синяк под глазом. Впрочем, я и без него не слишком-то привлекательна, разве что молода. Все это отразилось в глазах Аллы так четко, словно я услыхала ее мысли.

— Это ваше? — любезно осведомилась она, протягивая мне заколку.

Она изучала пластмассовую безделушку, как отвратительного, однако любопытного монстра. Я купила эту заколку в ларьке. Наверное, Алла много лет уже не покупает ничего в ларьках.

Я взяла свою вещь, оказавшуюся у ее мужа. Алла потрепала голову сына:

— Похож на меня, как вы находите?

— Да.