Марина уже знала, как нелегко ей теперь будет успокоиться. Волны, поднимавшиеся у нее внутри, подступали к самому горлу, от их мощного наплыва темнело в глазах, и мучительная тоска охватывала ее.

Она сидела в кресле, обхватив колени руками, невидящими глазами глядя куда-то в угол. Глаза ее расширились, казалось, на пол-лица, темная глубина ставших огромными зрачков залила их до краев.

Ясные виденья проплывали перед нею, и Марина погружалась в них, плыла в их медленном течении. Ей виделся город – огромный город с просторным размахом улиц, с толпами людей и потоками машин. Потом – она видела себя, идущую по какому-то тихому переулку над прудом, но это не был переулок в провинциальном городе вроде Орла: она ступнями почувствовала мощное дыхание залитой асфальтом земли и вдруг поняла, что это – Москва…

– Маша! – услышала она Женин голос и медленно, с невообразимым усилием взглянула на него.

Он вошел незаметно и стоял теперь в дверях, глядя на Марину.

– Что с тобой, Маша? – тихо спросил он, по-прежнему не подходя ближе. – Почему ты… такая?

– Не волнуйся, Женечка, – произнесла она, с трудом шевеля языком. – Ничего со мной, я просто устала. Я сейчас лягу, я ужасно хочу спать…

– Ты сможешь сама лечь? – спросил он. – Или тебе помочь?

– Я сама, смогу сама, – пробормотала Марина. – Ты почитать еще хотел? Не обращай на меня внимания, Женя, милый…

Она действительно доплелась сама до кровати – и тут же уснула, провалилась в сон, как в яму.

Глава 8

На следующий день, в субботу, Марина проснулась поздно. Только легкий отзвук головной боли напоминал о вчерашней усталости, и она чувствовала себя почти спокойной.

Женя уже встал, она слышала, как он ходит по смежной комнате, открывает буфет, звякает чашками. Марина зажмурилась, с удовольствием слушая эти счастливые звуки его присутствия. По комнатам был разлит приятный запах утреннего кофе, который Женя варил на маленькой электроплитке, стоявшей прямо в комнате.

«Надо вставать, – подумала она. – Как хорошо – он здесь и надо вставать!»

– Женечка, – сказала она извиняющимся тоном, выходя в соседнюю комнату, – опять тебе с завтраком возиться пришлось! А я, знаешь, так устала вчера – уснула как убитая, ты извини…

– Ничего, Маша, – ответил он. – Это ерунда.

Что-то в его спокойном тоне насторожило Марину. И то, что Женя не смотрел на нее, делая вид, будто наблюдает за кофейной пенкой…

– Что случилось, Женя? – спросила она, подходя к нему и кладя руки ему на плечи.

– Случилось? – Он по-прежнему не оборачивался. – Что могло случиться – ничего.

Тон его был таким натянуто-безразличным, что не мог бы обмануть даже ребенка. Марина убрала руки с его плеч и вышла в сад. Осень была теплая, и они до сих пор умывались под медным рукомойником.

Когда она вернулась, кофе уже стоял на столе.

– Ты не хочешь мне сказать? – повторила Марина.

Женя наконец поднял на нее глаза. Наверное, что-то в ее лице убедило его, что дальше притворяться бесполезно. Да и хотел ли он притворяться перед нею?

– Да! – сказал он. – Да, случилось, и ты знаешь что!

– Не знаю, Женя… – тихо произнесла она. – Правда, я не знаю, поверь мне.

– Но ты же все знаешь! – воскликнул он. – Ты же все знаешь: что было в моем прошлом, что происходит со мною сейчас – все! Я не хочу скрывать от тебя, Маша: я боюсь тебя…

– Ты – меня? Боишься? – спросила она с невыразимым изумлением.