К попадалову, с учетом множества прочитанных книг и просмотренных фильмов, я, в общем, был морально более-менее готов. Осознавать, что многих из окруживших машины сельчан скоро не станет, тоже было приемлемо. Однако спокойно смотреть в глаза человеку, знакомому по изображению на могиле, внезапно оказалось выше моих сил. Тем более такому человеку.

Военврач Владимир Владиславович Заруцкий до конца выполнил свой долг. Даже подхватив воспаление легких в лагере, он продолжал делать раненым операции и оказывать солагерникам всю возможную в его положении медицинскую помощь, давая им шансы выжить. Самому ему этого не удалось, однако выжившие пациенты и дети с внуками периодически навещали могилу спасителя. Последний приезжал еще в конце восьмидесятых.

Зревший у меня черновой план представиться, предъявить доказательства прибытия из будущего и получить канал связи со штабом армии или фронта окончательно был разрушен его рукопожатием, удивительно доброжелательной улыбкой… и кислой мордой явного особиста, маячившего за его спиной. Простой пехотный лейтенант навстречу бы так просто не заявился и так вальяжно независимо при всей интеллигентности начальника себя не вел бы. То, что на рукаве подозрительно качественной гимнастёрки с малиновыми пехотными петлицами известный нарукавный знак отсутствовал, почему-то не убеждало.

– Здравствуйте, товарищ! Вы что-то от меня хотели?

При взгляде на кислую особистскую морду с написанной на лбу самоуверенностью оставалось только мысленно подтвердить, как будут развиваться события, начни я действовать по первоначальному плану. «Фашистские диверсанты» с дурацкой легендой вполне укладываются в воображении у таких людей, а вот «путешественники во времени» – вряд ли. И ладно бы дело ограничивалось только данным товарищем, я прикинул, как бы отреагировал, доложи мне по телефону о прибытии группы военных из 2100-х годов, – и ситуация окончательно окрасилась чёрными красками. Представься я таким образом – первой же реакцией будет разоружение гостей из будущего, просто на всякий случай и для прикрытия задницы. Веры с откровенным разговором без разоружения просто не получится. С вышестоящим командованием по телефону – во всяком случае, точно. А разоружать свое подразделение я никому не дам. Здесь и сейчас во всяком случае.

Живой и невредимый Владимир Владиславович Заруцкий, стоявший передо мной, намекал о реальности и лагеря военнопленных, в котором он погиб, изо всех сил, и разделить с доктором пребывание в этом лагере мне сильно не хотелось. Строки романа «Живые и мёртвые» Симонова, как, впрочем, и кадры фильма, когда разоруженные бойцы бросают камни в немецкие танки, всплыли из памяти и встали перед глазами. Ещё тогда сразу подумалось – толку-то от того, что майор-пограничник разделил судьбу по его вине погибших безоружными бойцов. Погибших это могло разве что утешить.

У меня же все обстояло гораздо суровее, последствия захвата немцами неповрежденных БМД мне даже представить было страшно, и стояла между машинами разоруженного взвода и этим захватом только адекватность стоящего передо мной представителя ОО НКВД и прочего руководства части. Уверенности в этом у меня, после первого же взгляда на него, стало решительно не хватать, а я еще других никого не видел. А значит, надо срочно менять план и действовать по иному варианту. И я даже знаю, как, тем более что развернуться и уехать после взгляда в глаза Заруцкого и рукопожатия с ним у меня не хватит совести.

– Командир 104-й отдельной специальной танковой роты лейтенант Суровов, вышел с территории Прибалтики из окружения. Все остальное, товарищи, извините, полностью засекречено, вплоть до спецобмундирования. Простите за невежливость, товарищ военврач, но время не ждет! На фронте прорыв, немцы в десяти километрах, госпиталь подлежит немедленной эвакуации.