– Судя по вашим словам, межзвездная политика – грязная игра, – поморщился Юнц.

– Так и есть. Но как ни криви нос при виде грязи, она от этого не исчезнет. К тому же далеко не все грани политики – откровенная грязь. Вспомните об идеалистах. О тех немногих из правительства Сарка, кто служит Трантору не за деньги или обещания власти, но за искреннюю веру в то, что объединенное галактическое правительство лучше соответствует устремлениям человечества и что лишь Трантор может его создать. Есть у меня один такой агент. Самый лучший. Работает в Министерстве госбезопасности Сарка и сейчас везет сюда старосту.

– Вы же сказали, староста схвачен.

– Да, схвачен. Моим человеком из госбезопасности. – Абель на миг нахмурился, превратившись во вздорного старика. – В дальнейшем его полезность резко уменьшится. После того как он «упустит» старосту, ему будет грозить тюрьма, а то и смертная казнь. Ну да ладно.

– И что теперь?

– Если б знать. Для начала дождемся нашего старосты. Я знаю только то, что он скоро прибудет в космопорт. А вот что произойдет потом… – Посол пожал плечами, и его желтоватая старческая кожа натянулась на скулах, как пергамент. – Нобили тоже поджидают старосту. Они уверены, что он в их руках. До тех пор пока флоринианец не попадет либо к нам, либо к ним, дело с мертвой точки не сдвинется.

Однако Абель ошибался.

Строго говоря, все иностранные посольства в галактике сохраняли право на экстерриториальность. На практике же это было не более чем благим пожеланием – разве что мощь планеты принуждала хозяев к сдержанности. По сути же, один лишь Трантор сохранял независимость своих послов.

Территория его посольства занимала почти квадратную милю, границы охранял вооруженный транторский патруль. Ни один гражданин Сарка не мог войти туда без приглашения, а уж вооруженный – и вовсе ни при каких обстоятельствах. Справедливости ради людей и оружия у посольства хватило бы, чтобы отражать атаку саркского бронетанкового полка не более двух-трех часов, но затем на Сарк обрушилась бы карающая длань миллиона объединенных миров.

Так что граница посольства оставалась нерушимой.

Посольство имело возможность поддерживать прямую транспортную связь с Трантором, не используя космопорты Сарка. Скажем, из трюма транторского корабля-матки за стомильной границей, отмечающей раздел между «пространством планеты» и «свободным космосом», могли посыпаться небольшие гиропланы, оборудованные «вертушками» для полета в атмосфере с минимальным расходом энергии. Наполовину планируя, они устремлялись к скромному космопорту на территории посольства.

Впрочем, гироплан, который сейчас появился над посольским портом, не являлся ни рейсовым, ни транторским. Все «москиты» посольства были немедленно приведены в боевую готовность. Вздернула свое гофрированное рыло иглопушка. Включились силовые экраны. По радиоэфиру понеслись сообщения: вверх – бдительные, вниз – взволнованные.

Лейтенант Камрум оторвался от видоискателя и сказал:

– Ну, не знаю. Он утверждает, что, если я не дам ему посадку, его через минуту собьют. Просит убежища.

– Ага, как же, – произнес только что вошедший капитан Элиат. – Мы даем убежище, Сарк заявляет, что Трантор вмешивается в его внутренние дела, и нас с тобой делают крайними. Кто он вообще такой?

– Понятия не имею, – в голосе лейтенанта прозвучала нешуточная тревога. – Утверждает, что должен поговорить с послом. Решение за вами, капитан.

Коротковолновой приемник ожил и разразился отчаянной тирадой:

– Вы меня слышите? Я спускаюсь, спускаюсь, и все! Я не шучу! Говорю вам, у меня нет времени ждать!

Взвизгнув на высокой ноте, радио умолкло.