– Способ, каким старосте удалось уйти от вас, весьма любопытен. Вас бы он заинтересовал…

Юнц ходил из угла в угол, покачивая головой. Давно наступила ночь. Неплохо было бы лечь спать, но профессор знал, что без сомнина не уснет.

– Я мог пригрозить ему вторжением, как советовал Стин, – рассказывал Абель, – но это было бы опасно: риск огромен, а результаты ненадежны. До тех пор, пока староста не оказался у нас, я не видел альтернативы политике невмешательства.

– Нет! Нельзя было сидеть сложа руки. – Юнц яростно затряс головой. – Хотя это все-таки шантаж чистой воды.

– Шантаж. И что с того? Как бы вы поступили на моем месте?

– Точно так же. Я не ханжа, Абель. Вернее, пытаюсь его в себе изжить. Я не осуждаю ваши методы – учитывая, что собираюсь воспользоваться их результатами. И все же эта девушка…

– Не пострадает, если Файф выполнит свою часть сделки.

– Мне ее жаль. Я презираю саркскую аристократию за то, как она поступает с Флориной, и все же мне жалко девочку.

– По-человечески? И мне жалко. Однако ответственность за случившееся целиком лежит на Сарке. Послушайте, дружище, вы когда-нибудь целовались с девчонкой в наземной машине?

– Еще бы, – губы Юнца тронула улыбка.

– Я тоже. Пусть и намного, намного раньше вашего. Моя старшая дочь, вероятно, сейчас как раз обретает подобный опыт. По крайней мере, я бы не удивился. Что такое украденный в машине поцелуй, если не выражение самых естественных эмоций в галактике? Послушайте меня, Юнц. Возьмем любую девушку из высшего общества, которая по ошибке оказывается в одной машине с молодым человеком, пусть даже преступником. Он пользуется ситуацией и целует ее. Поддается порыву и не спрашивает согласия девицы. Что должны чувствовать она и ее отец? Огорчение? Может быть. Раздражение? Разумеется. Злость? Обиду? Унижение? Да, да и еще раз да. Но бесчестие? Вздор! Во всяком случае, не настолько, чтобы ставить под угрозу важные государственные дела, стремясь избежать огласки. Ситуация, подобная нашей, могла произойти только на Сарке. Госпожа Сэмия не виновна ни в чем, кроме своенравия и некоторой наивности. Уверен, ей уже случалось целоваться. Сколько бы поцелуев она ни раздала, никто не посмотрит на нее косо. Если, конечно, она не целуется с флоринианцем. Однако именно это с Сэмией и произошло. Неважно, что она не знала, кого целует. Неважно, что он действовал силой. Если мы опубликуем фотографии госпожи Сэмии в объятиях флоринианца, это разрушит ее жизнь и жизнь ее отца. Я видел лицо Файфа, когда он смотрел на снимки. Доказать, что в машине был флоринианец, невозможно. Какой-то парень в саркской одежде. Светлокожий – да, ну и что? Тем не менее Файф понимает, что слухам с удовольствием поверят любители «жареного», фотографии станут для них неопровержимой уликой, а политические враги Файфа постараются извлечь из скандала максимум прибыли. Вы назовете это шантажом, Юнц, и будете правы, но подобный шантаж не сработал бы ни на какой другой планете во всей галактике. Уязвимость саркской социальной системы дала нам оружие, и я не жалею, что им воспользовался.

– До чего вы хоть договорились? – вздохнул Юнц.

– Мы встречаемся завтра в полдень.

– А ультиматум?

– Отложен на неопределенный срок. Я лично отправлюсь к Файфу.

– Стоит ли рисковать?

– Не так уж я и рискую. Будут свидетели. К тому же мне не терпится побывать во плоти в обществе вашего сотрудника, которого вы так долго искали.

– А как же я? – вскинулся Юнц. – Мне можно с вами?

– Разумеется. Мы еще пригласим старосту, который поможет опознать пространственного аналитика.